Читать книгу - "Бах - Анна Ветлугина"

Исторические документы похожи на зеркала эпохи, развешанные то тут, то там. Как много неожиданного и точного можно увидеть, заглянув в них. Но картинка строго ограничена рамой, а пути в зазеркалье нет. И любопытный исследователь, увидев в отражении лишь часть какого-либо предмета, вынужден домысливать остальное, пробуя найти недостающие фрагменты в других зеркалах.

Документы ничего не скажут о чувствах, если только это — не личные дневники, да и то не все пишущие смогут открыть бумаге душу. Бах относился к последним. В крайне небольшой личной переписке, дошедшей до нас, он старается быть по-деловому информативным. Если и дает волю эмоциям, то часто с прагматичной целью: лучше донести мысль до адресата и добиться желаемого. Но иногда зеркала все же позволяют нам угадывать выражение лица пишущего.

Неизвестно, когда именно Бах разочаровался в Лейпциге и в своей канторской службе, поняв, что таинственная Endzweck снова ускользает из рук. Но разочарование было глубоким. Вдвойне печальнее становилось от осознания безвыходности. Если уж «цветущий и укрепленный город с университетом мировой известности» при ближайшем рассмотрении оказался неподходящим для композитора, разве можно найти лучшее?

Но что же все-таки он искал в Лейпциге? Согласно уже упомянутому музыкантской табели о рангах — смена должности капельмейстера на кантора принесла ему понижение социального статуса. Помня об этом, Бах не упускает случая назвать себя ангальт-кетенским капельмейстером и долго «окучивает» герцога Саксен-Вейсенфельского для получения еще одного подобного титула.

Эти поступки очень не согласуются со «святостью», о которой говорят многие баховеды. Бах выглядит обычным честолюбцем, раз престиж имеет для него такое большое значение.

Во французском prestige — обаяние, очарование. Латинский первоисточник раскрывает несколько другой смысл. Praestigium — иллюзия, обман чувств. Современные словари русского языка трактуют «престиж» как известность кого-либо или чего-либо, основанная на высокой оценке и уважении в обществе.

Ключевое слово здесь — «уважение в обществе». Он не случайно претендовал на одну из самых значительных музыкальных должностей во всей Германии, несмотря на ожидающие неудобства и не бог весть какое жалованье. Обаяние «престижа» давало композитору надежду наконец-то воплотить свои грандиозные замыслы адекватно. Честолюбцы стремятся к регалиям ради них самих. Бах завоевывал их, чтобы получить власть над музыкальными пространствами Лейпцига — большими исполнительскими коллективами, критиками и слушателями.

Будучи прагматичным бюргером, он рассчитал все верно. С высоким титулом капельмейстера, пусть и полученным в довольно захудалом Кетене, он приезжает в крупный торговый город, намереваясь подчинить себе всю тамошнюю музыку и миссионерствовать через нее. Поначалу его глаза разбежались от обилия возможностей, даже за школьные уроки он взялся с гордостью, желая, вероятно, приложить руку к воспитанию целого поколения. А ответственность за музыку во всех протестантских церквях? Так и представляется его восторг: неужели все это мне? И это тоже?

Конфликты не смогли бы устрашить его — борца по природе, не боящегося говорить правду в лицо. Но со временем выяснилась очень неприятная вещь: Бах сильно ошибся с масштабом своей музыкальной вотчины.

Должность кантора могла бы оказаться очень недурной, если бы в Томасшуле сохранялся былой порядок. Однако к моменту появления Баха в Лейпциге это заведение медленно, но неуклонно начало приходить в упадок. Ректор Эрнести, занимавший свою должность уже более сорока лет, сильно одряхлел и с трудом справлялся с обязанностями. При слабом руководстве любое дело быстро разваливается. Дисциплина в Томасшуле, такая крепкая поначалу, хромала все больше. Надо заметить, сам Иоганн Себастьян не особенно стремился ее укрепить и даже лично участвовал в ее развале. Довольно быстро ему наскучило не только преподавание латыни, но и уроки пения. И если латынь он передал, может быть, нерадивому человеку, но все-таки профессионалу, то вокальные занятия спихнул, без зазрения совести, на старших учеников.

Среди обязанностей кантора существовало ночное дежурство в школьном интернате раз в четыре недели. Добропорядочный и чистоплотный Иоганн Себастьян не смог оставаться на ночь в этом чесоточном аду. После отбоя воспитанники из неблагополучных семей развлекались пьянством и прочими радостями, мало совместимыми с духовной музыкой. Маргинальность, все более доминирующая в стенах Томасшуле, отпугивала приличных бюргеров, и те отказывались отдавать туда детей. От этого в бюджете образовывались дыры. Ректору пришлось экономить. На чем же в первую очередь?

В школе Святого Фомы, считающейся музыкальным заведением, традиционно существовали особые «бюджетные» места для мальчиков с красивыми голосами. К тому же кантору полагался особый денежный фонд, из него назначались поощрительные стипендии, привлекающие в хор голосистых студентов. Ко времени баховской службы на посту кантора Томасшуле замечательный обычай канул в Лету. Произошло это еще при жизни баховского предшественника Кунау. Последний до самой своей смерти писал чиновникам магистрата докладные, возмущаясь равнодушием горожан, и просил выделить для хора средства из церковных пожертвований. Он считал спонсирование хора делом более богоугодным, чем раздача денег нищим, «которые не сумеют их достойно применить».