Читать книгу - "Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы - Максим Оськин"

Сравнительно с австрийскими лагерями в Германии был и свой несомненный плюс. А именно — поддержка русских военнопленных со стороны союзников, которая, впрочем, часто принимала унизительные формы. Дело в том, что правительства союзников Российской империи по Антанте относились к своим попавшим в плен соотечественникам иначе, нежели в России. Причина тому была проста — уверенность в том, что добровольных сдач в плен не было либо они вызывались непреодолимыми обстоятельствами. Следовательно, помощь находившимся в плену не могла стать фактором своеобразного поощрения практики оставления окопов, дабы избегнуть гибели.

С весны 1915 года союзные пленные стали получать посылки от своих родственников, причем это дело лишь поощрялось властями, так как здесь плен рассматривался как страдание, подвиг во имя Родины, а не как наказание за попытку избежать гибели на фронте, как на дело смотрели в России. Затем, как только появились организация и статистические данные, «с осени 1915 года все пленные Англии, Франции и Бельгии стали снабжаться именными посылками» от правительства. Одним словом, помощь союзным пленным была четко адресной, рассчитанной на то, чтобы ни один боец не был забыт, даже и тот, кто по бедности или иным обстоятельствам не мог получить помощи из дома.

Соответственно, основная масса союзных военнопленных не нуждались в выполнении немцами международных договоренностей в той их части, что касалась продовольствования военнопленных. В итоге союзные солдаты завели себе по нескольку прислужников из русских, которые получали за это лагерные пайки и остатки яств союзников. Постепенно заводились целые штаты русских лакеев. С одной стороны, несомненно, это было унизительно, недостойно «собратьев по оружию». С другой стороны, в отсутствие должной помощи со стороны российских властей поддержка союзников, пусть и такая, позволяла выживать в плену: «И надо сказать, что прислужники по сравнению с другими пленными жили хорошо, были сыты. Многие из больных русских поправлялись именно как прислужники».^[240] Посылки к русским приходили редко. К французам — почти каждый день. Поэтому они и отдавали свой лагерный паек русским.

Главное здесь заключается в том, что подобная практика — услуги в обмен на продовольствие — нормально воспринималась солдатами обеими сторон. А именно — в качестве взаимоподдержки в тяжелых условиях плена. Союзники помогали друг другу, чем могли: «Французы и англичане отдавали свой казенный обед не получающим посылок русским, давали свою порцию хлеба, иногда делились и своими галетами… а русские солдаты, привыкшие к суровой русской зиме, оказывали драгоценные услуги более избалованным климатом и условиями жизни союзникам при тяжелых зимних работах».^[241] То же самое подтверждает и немецкая исследовательница: «Военнопленные из России привлекались к тяжелейшим и опасным для здоровья и для самой жизни работам: на шахтах, оружейных заводах, химических производствах, калийных рудниках, на сооружении железных дорог, и прежде всего в прифронтовых и фронтовых областях, зачастую непосредственно в зоне боевых действий. Трудно предположить склонность к гуманному обращению с ними со стороны военных властей. Так как российское правительство не имело возможности — как, например, правительства Франции или Англии — влиять на улучшение отношения к русским военнопленным в Германии, их положение во время войны и после перемирия было значительно худшим, нежели французских или английских… В то время как имевшие высшее образование военнопленные из Англии и Франции освобождались от тяжелой физической работы, это ограничение не распространялось на военнопленных из России. Плохое физическое состояние русских пленных тоже не было причиной их освобождения от тяжелой работы…»^[242]

Можно привести несколько цифр для сравнения. С начала войны до 1 мая 1916 года из Франции и Англии в Германию было отправлено 22 810 995 почтовых посылок (не считая транспортов с хлебом). То есть каждый союзный солдат получил более двадцати продовольственных посылок. В дальнейшем помощь пленным лишь нарастала. С 1 февраля 1916-го по 31 января 1917 г. британцы получили с родины и от благотворительных организаций пять миллионов пакетов-подарков, в среднем по 4,1 кг каждый. Французы — 22,3 млн. пакетов по 3,6 кг. С горечью исследователь подытоживает: «Информации о русских в ингольштадских материалах нет».^[243]

Еще одним фактором выживания для небольшого количества русских солдат стала их служба денщиками у русских же офицеров, так как часть офицеров располагались в специальных офицерских лагерях, другая часть — в офицерских отделениях при больших солдатских лагерях. «Захваченные в плен русские офицеры после отправки их с фронта в глубь Германии и Австро-Венгрии либо распределялись по специальным офицерским лагерям, либо содержались в общих лагерях для военнопленных, но в особых помещениях, которые обычно возводились в стороне от бараков пленных нижних чинов и отделялись от этих бараков высокой оградой из колючей проволоки. Всякое общение русских офицеров с пленными нижними чинами было строжайше воспрещено».^[244] Денщики же у них были, заодно служа связующим звеном между солдатами и офицерами.

Выживание в лагерях становилось смыслом жизни, так как бежать отваживался далеко не каждый, да и зачастую это было просто невозможно. Соответственно, пленные ставили перед собой цель уцелеть и вернуться домой. Дабы не зависеть от случайностей и превратностей судьбы, связанных с перебоями в снабжении лагерей, часть пленных начинала заниматься ремесленными работами, чтобы всегда иметь возможность для обмена результатов своего труда на еду. Точно так же устраивалась и лагерная администрация. В результате «постепенно в лагере происходил своеобразный естественный отбор пленных: выделялись самые сильные, умелые, ловкие и богатые; они устраивались отдельными группами, артелями и промышляли, чем могли. Писаря, ремесленники и вольноопределяющиеся имели свои особые бараки… таких бараков было пять или шесть на весь лагерь, в них жили только несколько сотен самых богатых, крепких и наиболее приспособленных к борьбе за жизнь пленных, вся же остальная масса должна была обходиться одним казенным пайком, скудным и недостаточным».^[245]

Местное население особенно ценило изделия кустарного труда. И если в Германии обмен изделий на провиант был возможен лишь с представителями лагерной администрации и охраной, то в Австрии, где после Брусиловского прорыва лагерная жизнь стала улучшаться во многих отношениях (кроме как раз продовольствования, так как во многих городах гражданское население питалось почти одной брюквой), обмен проходил и с местными жителями. Так как крестьяне всегда имели какие-то припрятанные от властей запасы, то с ними шел наиболее активный товарообмен. Кстати говоря, аналогичные процессы проходили и в русском плену. Так, по сведениям жандармских управлений, большинство пленных, «чтобы получить от крестьян подешевле провизию, применяют свои знания и учат крестьян мастерству».^[246] Бесспорно, обмен был неравноценен, но русский пленный в первую голову должен был выживать, а не «навариваться». А помимо того, любой обмен мог происходить лишь при том или ином посредничестве администрации либо охраны, что также требовало своих «комиссионных».