Читать книгу - "Грибоедов. Тайны смерти вазир-мухтара - Сергей Дмитриев"

Г.Р. Державин. Художник В. Боровиковский

За 100 лет, которые вобрали в себя и Золотой, и Серебряный века русской поэзии, трудно найти даже одного поэта, который хотя бы косвенно, хотя бы мельком не коснулся "иранской темы", будь то подражание персидским лирикам, переводы их творений или просто восточные напевы в собственных стихах. Достаточно перечислить здесь имена Г.Р. Державина, Ф.И. Тютчева, А.А. Шишкова, А.Ф. Вельтмана, А.Н. Майкова, А.К. Толстого, И.А. Бунина, Н.С. Гумилева, Вячеслава Иванова, Юрия Терапиано, Константина Бальмонта, Сергея Городецкого и Велимира Хлебникова (подробнее о теме "Русские поэты и Персия" смотри в книге автора: Дмитриев С. Персидские напевы. От Грибоедова и Пушкина до Есенина и XXI века". М.: Вече, 2014).

В К. Кюхельбекер. Гравюра И. Матюшина. 1880-е г.

Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827) даже собирался, подобно А.С. Грибоедову, отправиться послом в Персию и там "на свободе петь с восточными соловьями". Тем более что он, как и Грибоедов, служил некоторое время в Азиатском департаменте Коллегии иностранных дел. Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797–1846), понимая важность освоения опыта чужих культур, писал в своей статье "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие": "При основательнейших познаниях и большем, нежели теперь, трудолюбии наших писателей Россия по самому своему географическому положению могла бы присвоить себе все сокровища ума Европы и Азии. Фирдоуси, Гафиз, Саади, Джами ждут русских читателей". Кюхельбекер был очень близок с Грибоедовым и часто беседовал с ним в Тифлисе о персидской поэзии. Поэт посвятил своему другу неоконченную поэму "Уже взыграл Зефир прохладный…", датируемую 1822–1823 гг. В ней он, в частности, упоминал героинь поэм Джами "Юзуф и Зулейка" и Низами Гянджеви "Хосроф и Ширин" — Зулейка, Мириам и Ширин.

Любопытно, что Андрей Николаевич Муравьев (1806–1874) — русский литератор, путешественник и религиозный деятель был хорошим знакомым А.С. Грибоедова. Они повстречались в Крыму в 1825 г. и несколько раз подолгу общались. Позже Муравьев утверждал: "Многим обязан я Грибоедову…". И, вероятнее всего, именно тот повлиял на будущие паломнические путешествия Муравьева именно по направлению на восток, где поэт вдохновлялся вот такими строками:

Аллах дает нам ночь и день, Чтоб прославлять его делами; Светило дня — Его лишь тень — Виновных обличит лучами. Аллах керим! Аллах керим!

К Востоку обращал свой взор и русский лирик Яков Петрович Полонский (1819–1898), служивший несколько лет в Тифлисе, написавший драматическую поэму "Магомет", цикл стихов на исламские мотивы, а также поэму "Н.А. Грибоедова" о любви Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова. Особо следует упомянуть о Платоне Григорьевиче Ободовском (1803–1861) — писателе, педагоге, драматурге и путешественнике, почти совсем забытом в наше время. Однако он еще в 1825 г… задолго до многих других поэтов, затронул "восточную тему" в своем "Персидском романсе":

Приди под шелковый намет, Усни на мехе неизмятом! Здесь скорпионов вредных нет, Здесь розы дышат ароматом И в чаше искрится шербет, Взойди на светлый холм со мною, Окинь глазами пышный сад! В нем роскошь с милой простотою Твой прояснят суровый взгляд.

А в "Отрывках" из персидской повести "Орсан и Лейла" поэт вспомнил и об Исфахане, и о дворце персидского шаха, и о "райских вратах":

Преданье было в Испагане, Что души праведных царей, И всех умерших в царском сане, В час обновления луны, Исходят из гробницы мирной В врата восточные страны, Одеты ризою эфирной; С луной по небесам плывут В предел безоблачного края; И Персы те врата зовут Вратами радостного рая.

Поэт Лукьян Андреевич Якубович (1805–1839) — один из ярких представителей ориенталистской струи в русской поэзии, написавший много стихов о Кавказе, так же как и Ободовский или Полонский, обращался к Корану и "улетал" в своих мечтах в Персию. Ему принадлежит настоящий гимн стране великой истории и поэзии под названием "Иран", где упокоился Грибоедов:

Ликуй Иран! Твоя краса Как отблеск радуги огнистый! Земля цветет — и небеса, Как взоры гурий, вечно чисты!

Так возлюбил тебя Аллах, Иран, жемчужина Востока, И око мира, падишах, Сей Лев Ислама, меч Пророка!

Твой воздух амброй растворен, Им дышит лавр и мирт с алоем; Здесь в розу соловей влюблен, Поэт любви томится зноем.

В том же ряду поклонников Востока следует назвать и Василия Андреевича Жуковского (1783–1852) — "первого романтика" в русской поэзии, чья звезда блистала еще в допушкинский период. Его стихотворная повесть "Пери и ангел", которая была написана поэтом в 1821 г., представляла собой перевод второй части "Рай и Пери" из поэмы Т. Мура "Лалла Рук". Как объяснил Жуковский, "Пери — воображаемые существа, ниже ангелов, но превосходнее людей", которые "не живут на небе, но в цветах радуги… и подвержены общей участи смертных". В своей повести он воспроизвел многие пестрые приметы восточной жизни, вспоминая и Персию. "Я знаю тайны Хильминара…" — так писал он о развалинах Персеполя — древней столицы этой страны.

В.А. Жуковский. Художник О.А. Кипренский

А в 1846–1847 гг. поэт написал, как он сам это обозначил, "Персидскую повесть, заимствованную из царственной книги Ирана (Шах-наме)" под названием "Рустем и Зораб" с подзаголовком в оглавлении "Вольное подражание Рюккерту". Эта поэма представляла собой переложение перевода немецким поэтом Фридрихом Рюккертом (1838) одного из эпизодов поэмы "Шах-наме" (или "Шахнаме") великого персидского поэта Фирдоуси. "Шах-наме" или "Книга царей" — это грандиозная эпопея иранской истории, основанная на народных преданиях и письменных источниках. В ней рассказывается о сменявших друг друга династиях, о царях и богатырях, о различных иранских народах. В качестве главной в поэме проходит тема борьбы иранцев против туранцев, воинственных племен, живших на северо-востоке от Ирана, что олицетворяло свойственное учению зороастризма понимание извечной борьбы двух начал — добра и зла, света и тьмы, Ормузда и Ахримана.