Читать книгу - "На тайной службе у Москвы. Как я переиграл ЦРУ - Хайнц Фельфе"

Во всех вопросах разрядки Аденауэр собирался проявлять величайшую «тактическую осторожность», то есть не идти ни на какие уступки. В информации сообщалось также, что наиболее сильной движущей пружиной поездки Аденауэра было желание добиться от Советского Союза освобождения оставшихся там военнопленных. К установлению дипломатических отношений с Советским Союзом проявлялось отрицательное отношение, поскольку имелись опасения, что тогда придется отказаться от претензий на «единоличное представительство». Заслугой Советского правительства является то, что оно тем не менее предприняло шаги к нормализации отношений между ФРГ и Советским Союзом.

8 сентября 1955 года Аденауэр с сопровождавшими его лицами прибыл в аэропорт Внуково. Как он сам признался, город произвел на него большое впечатление. Их разместили в гостинице «Советская». За несколько дней до этого значительная часть западногерманской делегации прибыла в Москву специальным поездом. Во время московских переговоров он служил делегации Аденауэра рабочим местом, кстати по рекомендации Гелена. Журналисты не без оснований придумали для поезда прозвище «посольство в гетто». В одном из вагонов специалисты Гелена смонтировали телексы и телефон, еще один вагон служил конференц-залом для особо важных внутренних совещаний и был оборудован защитой от подслушивания.

Советское заявление о принципах переговоров выдвинуло на первый план предложение об установлении дипломатических отношений. Одновременно и в связи с этим в нем обращалось внимание на серьезные препятствия, которые возникли в результате вступления в силу парижских договоров. В заявлении открыто говорилось, что Федеративная Республика Германии тем самым вступила в военную группировку и что форсированными темпами ведется ремилитаризация Западной Германии. Кроме того, советское правительство подчеркивало, что решение вопроса о воссоединении Германии является, как оно всегда считало, делом самих немцев. При этом необходимо учитывать создавшиеся условия, то есть наличие Федеративной Республики Германии и Германской Демократической Республики. Решение этой важной задачи должно соответствовать имеющимся международным соглашениям, служить на благо укрепления мира и безопасности в Европе. Таким образом, путь был указан. Однако правительство ХДС/ХСС, как и прежде, не использовало предоставленные ему шансы. Даже то, что в результате переговоров произошла в конце концов нормализация отношений между обеими странами, никак не меняет этот вывод. Западногерманская делегация могла бы достичь гораздо большего. Но Аденауэр связывал общие цели переговоров о нормализации с двумя условиями, из которых выполнимым было только первое:

— освобождение военнопленных;

— право на единоличное представительство в переговорах о воссоединении Германии.

Что касается организации Гелена, то при подготовке поездки Аденауэра и его делегации в Москву она еще больше выдвинулась на авансцену. В конце концов, именно Гелен снабдил «знаниями» всю делегацию. Тем самым он использовал свой большой шанс и значительно повысил цену себе и своему аппарату накануне легализации ОГ, то есть ее превращения в БНД. Не лишено иронии то, что Гелен смог поднять стоимость своих акций благодаря Москве. В конечном счете большое и постоянно растущее международное влияние Советского Союза, основывающееся на его экономическом потенциале, в определенной степени заставило Аденауэра поехать в Москву.

Оставшихся военнопленных быстро отправили в Германию, в том числе осужденных, а также амнистированных военных преступников. Главную массу освобожденных военнопленных Гелен тщательно пропустил через допросы. Была специально создана целая «служба по опросу военнопленных».

Это мероприятие проводилось совершенно изолированно от Центра, и я мог получить только косвенные сведения о его результатах. Практически каждый освобожденный подвергался тщательному допросу (как через анкеты, так и устно) под предлогом выяснения судьбы его товарищей. На самом деле аппарат Гелена стремился выяснить все об этих людях и их окружении, о лагерных активистах, советском персонале в лагерях, о расположении лагерей и об имевшихся поблизости промышленных предприятиях. Таким образом, каждый освобожденный из Советского Союза военнопленный выкладывал все имеющиеся у него сведения, которые вместе с данными о нем самом попадали в специальную картотеку. Если кто-то из этого круга лиц хотел потом поступить на работу в федеральные органы или какое-либо министерство, то запрос на него под кодом «инспекторский» шел через эту картотеку. Она велась и содержалась отдельно от центральной картотеки службы.

Отвечая письменно на такие запросы, БНД могла, как правило, сообщить все факты и оценки, касающиеся бывшего военнопленного. Например, сохранило ли данное лицо националистические настроения, подвержено ли оно влиянию коммунистической идеологии и пригодно ли по своим взглядам для использования на той работе, куда было подано заявление.

Проводя опрос возвращенцев, Гелен фактически продолжал ту работу, которую он начал, будучи начальником отдела генштаба «иностранные армии Востока». Тогда он стремился получить любую возможную информацию от советских военнопленных. Эта информация, будучи подчас малозначительной сама по себе, собранная вместе, позволяла получить и ценные сведения.

После визита Аденауэра в Москву следовало ожидать, что оба государства вскоре обменяются послами и торговыми представителями.

Разведслужба готовилась к такой ситуации. Полагали, что работой против советских представительств в ФРГ должны заниматься и БФФ, и БНД. Так эти две секретные службы пришли к первому соглашению и разграничению задач. Сначала ни одна из них не хотела уступать другой «права единоличного представительства», но и не могла вытеснить другую. В итоге решили, что каждое ведомство будет действовать в соответствии со своей спецификой. БФФ предстояло оперировать в сферах, относящихся к сектору безопасности, то есть контрразведки, а на БНД возлагались задачи, имевшие отношение непосредственно к советскому персоналу и преследовавшие разведывательные, то есть шпионские, цели. БНД искала прежде всего возможности вербовки среди советского персонала или изучала лиц, пригодных для внедрения в качестве агентов в советские представительства.

Советское торговое представительство сначала размещалось на правом берегу Рейна, в Бад-Хоннефе, а советское посольство — на левом берегу, в Роландзеке. С учетом этого спецслужбы заключили «пограничное соглашение»: на правом берегу Рейна оперировала БНД, на левом — слежкой, наблюдением и спецпроверкой лиц ведало БФФ, действуя, однако, только за пределами посольства.

В Бад-Хоннефе создали наблюдательную группу БНД под кодовым названием «Курорт», которая должна была следить за проживавшими и работавшими там советскими гражданами, а также за самим торговым представительством. За каждым советским сотрудником и членами его семьи непрерывно велось наблюдение, изучались все их жизненные привычки.

Напротив бюро торгового советника, в цветочном ящике «частной» квартиры, установили фотоаппарат с телеобъективом и дистанционным управлением, фотографировавший автомашины посетителей бюро таким образом, что на снимках можно было прочитать их номера. При третьей регистрации одного и того же номера проводилась «операция выяснения»: через автоинспекцию устанавливался владелец автомашины, а затем он и — при необходимости — его фирма подвергались проверке. Таким способом очень быстро выяснялось, кто поддерживает деловые контакты с советским торгпредством. Эти посетители — в зависимости от интересов секретной службы — открыто или под благовидной легендой опрашивались с целью получения сведений об их сделках и собеседниках. На предложение сотрудничать с БНД некоторые отвечали категорическим отказом, другие быстро соглашались, чаще из желания извлечь выгоду для себя… Тогда они получали задание приглашать советских должностных лиц в гости, выяснять присущие им слабости и т. п. Однако заготовленные подслушивающие устройства в дело не пускали, в таком маленьком городке всего с одним почтовым отделением это грозило разоблачением.