Читать книгу - "Я - смертник Гитлера. Рейх истекает кровью - Хельмут Альтнер"

Один солдат говорит, что вчера в бункере под рейхсканцелярией Гитлер сочетался браком^[119]. Это что, очередной слух? Хотел бы я посмотреть на это бракосочетание, когда вокруг громыхают пушки! И мы по-прежнему должны сражаться ради этого человека, которому Германия больше не принадлежит. И лишь потому, что мы принесли ему присягу верности, все мы — и солдаты, и мирное население — должны идти на смерть. Кто-то говорит, что Гитлер женился на актрисе и что на новой банкноте в двадцать марок она будет изображена в виде крестьянки-молочницы.

Всех охватывает уныние. Мало кто в это верит, в том числе и я. Думаю, что многие люди, потрясенные слухом о том, что Гитлер женился, наконец призадумались. Кто-то говорит, что, как только Берлин падет, Гитлер вместе со всем правительством вылетит самолетом из Рулебена в Бразилию, чтобы оттуда руководить сражением — ну, если не в Бразилию, то все равно как можно дальше от фронта — туда, где его жизни ничто не угрожает. Другой солдат утверждает, будто видел Гитлера, когда тот 27 апреля садился в броневик и требовал, чтобы его отвели к месту боев в районе Тиргартена^[120]. По-моему, это очередная байка, как и другие, ей подобные. Несколько лет назад говорили, будто Гитлер лично сидел в окопах на передовой на русском фронте и даже вел за собой в атаку солдат. Правда, эта байка очень скоро испустила дух.

Мимо рядов идут медсестры Красного креста. Говорят, будто отсюда удалят всех гражданских, потому что бункер хотят превратить в оборонительный рубеж. В этом бункере нашли убежище самые разные люди, пришедшие сюда со всех концов Берлина. Они бежали сюда от ужасов войны, которая могла в любую минуту настичь и их самих. Здесь, за метровыми стенами, они чувствуют себя в безопасности и могут переждать самые тяжелые часы войны. Как их теперь отсюда выгнать? Это ведь огромный госпиталь, последнее прибежище берлинцев. Да и найдется ли место в этом истекающем кровью городе, где тысячи раненых смогут ощутить себя в безопасности?

Вызывают группу солдат, что пришли сюда после нас. Они уходят. Неожиданно все начинают нервничать. Говорят, будто русские внезапно пробились вперед. Где и когда, этого никто не знает.

Вскоре входит наш рулебенский командир и приказывает нам приготовиться. Война продолжается. Затем он исчезает снова. Мы встаем и направляемся к выходу, где останавливаемся и ждем. Глядя на нас, мирное население выказывает признаки беспокойства. Вскоре возвращается наш командир, и мы колонной шагаем следом за ним по коридору, и по мере того, как мы идем, к нам присоединяются солдаты из других помещений. Затем мы спускаемся вниз по ступеням, минуем часовых и выходим в ночь.

Тяжелые бронированные двери захлопываются вслед за нами. Оказавшись после яркого света в темноте, мы на мгновение теряем зрение. Где-то совсем рядом рвутся снаряды и громыхают артиллерийские орудия и танки. Насыпь наземной линии метро тянется справа от нас, по ту сторону от нее — еще один бункер^[121]. Мы длинными колоннами движемся вперед. Темная громада бункера угрожающе высится за нашими спинами.

Воскресенье, 29 апреля 1945 года

Мы подходим к линии наземного метро и движемся в сторону станции. Зоологический сад остается слева от нас. Мы движемся вдоль обеих сторон улицы длинными колоннами, примерно 250 бойцов. Боевая группа, которая на Адольф-Гитлер-платц разделилась на две и пробивалась с боями вдоль улицы, понесла тяжелые потери и вышла к бункеру после нас. Враг же с наступлением темноты затаился в соседних переулках.

Грохот боя доносится одновременно со стороны Виттенбергерплатц и Нюрнбергерплатц, причем все громче и ближе. Кольцо окружения вокруг бункера у Зоопарка сомкнется в ближайшие часы. Территория к востоку от Хоф-Егер-аллее и до Виттенбергерплатц уже перешла в руки к врагу, который одновременно пытается пробиться и к правительственному кварталу и через Большую Звезду к Бранденбургским воротам. По крайней мере, так говорит штабс-фельдфебель, который проходит вдоль наших рядов и велит нам сомкнуться. Если нам повезет, то мы пробьемся к Рулебену без потерь, что в данный момент вполне возможно, так как грохот боев доносится лишь с юга и с востока. Я удивлен, что нам позволили уйти от зоопарка, где каждый человек на счету, однако штабс-фельдфебель говорит, что здесь для нас нет провианта и что твердыня в Рулебене требует, чтобы мы вернулись к ней, поскольку наш отряд первоначально был сформирован именно для ее обороны.

Вскоре из темноты вырастает здание станции наземки. Улица усыпана битым стеклом и камнями. Мы проходим под мостом на Херденбергер-штрассе и направляемся к «Колену». Над нашими головами в железнодорожных путях зияет дыра, сквозь которую видно звездное небо, — по всей видимости, результат прямого попадания снаряда.

Мы движемся дальше, стараясь держаться как можно ближе к домам и руинам. Где-то вдали за нашими спинами, словно раскаты грома, грохочет бой, тишину ночи взрывают артиллерийские залпы. Мимо нас торопятся последние мирные жители — они тащат на себе свои пожитки и вскоре исчезают в направлении бомбоубежища возле зоопарка. Какой-то ребенок заблудился в темноте и плачет. Впереди виднеется полуразрушенная баррикада из перевернутых трамваев, позади нее заняли боевую позицию какие-то солдаты^[122].

Затем в ночи вырастает еще одна баррикада. Трамваи — на одном даже можно разглядеть табличку с номером маршрута 58 — образовали дополнительное заграждение позади стены из камня и бетона. Солдаты, которые ее обороняют, говорят, что этим вечером враг отступил на вчерашние позиции, правда, они не знают, к какой улице и заняты ли русскими здания на Кайзердамм.

Мы перелезаем через баррикаду и вновь оказываемся на ничейной земле в самом сердце Германии, в центре Берлина. Мы, крадучись, движемся вдоль стен — ведь в любую минуту враг может обрушить на нас дождь огня и стали. Вокруг нас — бесконечная каменная пустыня, и нам становится не по себе посреди безжизненных развалин. Мы на ощупь продвигаемся вперед, шаг за шагом, внимательно прислушиваемся к ночным звукам. Вот где-то залаяла собака, и мы тотчас сбиваемся вместе. В темноте ночи собачий лай звучит печально и жалобно. Снова становится тихо, и мы продолжаем путь. Наконец мы приближаемся к «Колену». Отсюда к Большой Звезде справа от нас пролегла улица Шарлоттенбургер-шоссе^[123]. Справа от нас высится баррикада, правда, брошенная. Из станции метро на мгновение выглядывает чье-то лицо, но затем исчезает вновь.