Читать книгу - "Свободный танец в России. История и философия - Ирина Сироткина"

Получив в Париже признание, Парнах решил напомнить о себе и на родине. Летом следующего года он написал Мейерхольду с просьбой помочь с визой в советскую Россию. А приехав, очутился в самом сердце театральной революции, которую задумал Мейерхольд, — в ней «физкультура, спорт, акробатика стали частью преподавания и спектакля». На улицах Москвы он увидел тех самых девушек, бегущих на курсы «классики, пластики и акробатики». «Классику и пластику» Парнах раскритиковал: балет казался ему слишком воздушным, неземным, танцы дунканистов — «аморфными и рассхлябанными». Им он противопоставил «четкость и остроту теней на песках пустынь, египетских иероглифов, рисунков Пикассо или… Эйфелевой башни»^[618].

Из Парижа Парнах привез инструменты: банджо, тромбон, ксилофон и ударные; добавив к ним рояль, он создал первый в стране джаз. Премьера «I‐го эксцентрического оркестра РСФСР» состоялась 1 октября 1922 года. Перед концертом Парнах сделал доклад о «новейшей музыке, поэзии, танце и кино Парижа». «Джаз-банд, — объяснял он зрителям, это — попытка нащупать пульс города, найти ритм его… Мы открываем в наших телах причудливые и необходимые нашему веку жесты и движения… шкалу чувств, свободных от естества и слащавости»^[619]. На следующем представлении Парнах исполнил собственный танец «Жирафовидный истукан» — еще одну вариацию на тему Эйфелевой башни: «истуканское обрушивание корпуса вперед», «кеглеобразные покачивания механизированного тела перед падением, взрывчатые короткие подскакивания ступней на месте, пневматическое вбирание шеи в плечи». По свидетельству Евгения Габриловича, выступавшего в качестве пианиста, восторг зрителей «достиг ураганной силы»^[620]. Среди тех, кто яростно бисировал, был Мейерхольд. Он тут же пригласил Парнаха организовать джаз-банд для спектакля «Даешь Европу!», который тогда репетировал, и пригласил заведовать музыкально-хореографической частью в Театре РСФСР 1‐м^[621].

Свой гротескный и авангардный танец, названный им «эксцентрическим», Парнах преподавал также в студии Ипполита Соколова, в Мастфоре и — по приглашению Сергея Эйзенштейна — в Центральной студии Пролеткульта. Эйзенштейн и сам брал уроки фокстрота «у щуплого, исходящего улыбкой Валентина Парнаха»^[622]. Но фокстрот, шимми и танго вскоре были объявлены «буржуазными танцами». В 1924 году секция пляски ВСФК и Хореологическая лаборатория РАХН устроили диспут с демонстрацией «современных американских танцев». Публики было много: пришли Фореггер, Парнах, театральный критик Павел Марков. Поклонники фокстрота и шимми доказывали, что танцы эти, с их «конструктивизмом в композиции», «спортивным характером» и «функциональностью жеста», вовсе не чужды советской публике. Тем не менее фокстрот в общественных местах был запрещен и исполнялся только в театре, да и то — в качестве пародии на «загнивающий Запад». В спектакле Мейерхольда «Даешь Европу!» номера с танго, фокстротом и шимми поставил Голейзовский, и публика приходила полюбоваться на то, как «загнивает» Запад^[623]. В этом спектакле у Парнаха было два номера — «Иероглифы» и все тот же «Жирафовидный истукан». «Маленький и тщедушный, он, — по отзыву современника, — подражал движениям какой-то фантастической машины, то стоя, то сидя, то даже лежа»^[624]. Свой танец Парнах описывал в одноименном стихотворении: