Читать книгу - "Кровь Тулузы - Морис Магр"

Торнебю, столяр из предместья Сен-Сиприен, обладал великим сокровищем, истинной ценности которого сам не ведал. Этим сокровищем являлась его вера. Прежде всего он верил в меня. Торнебю исполнял разную мелкую работу для жителей своего квартала, однако работать, в сущности, не любил, предпочитая слушать чужие разговоры и выражать своё одобрение. И чем меньше понимал смысл сказанных слов, тем красивее они ему казались.

Великое деяние можно совершить только после того, как всё обдумаешь и расскажешь свой замысел кому-нибудь, кто тебе верит. Для совершения любого действия необходима точка опоры и твёрдая вера. Поэтому я отправился к Торнебю.

Столяр стоял на пороге своего собственного дома и собирался идти за водой. Солнце только-только встало. Волосы мои были влажными от утренней росы. Волны Гаронны неспешно рассказывали прибрежной гальке о красоте елового леса на склонах Пиренеев. В воздухе разливался аромат свежеспиленного леса.

Торнебю никогда не слышал о Святом Граале, но чуть не упал на колени, когда слова эти долетели до его ушей. А когда я объявил ему, что ухожу, дабы отыскать Грааль, он взглянул на пустое ведро, потом на верстак, где поблескивали инструменты, а затем на меня.

— Каждое утро я ходил за водой к роднику возле крепостной стены, там собираются все здешние кумушки. Никто не знает, почему женщин, словно нарочно, тянет к воде. Вода — женская стихия, а камень и дерево — мужская. Кумушки смялись над моими широкими плечами и волосами, изобильно покрывающими мою грудь. Но мне было безразлично — стоит ли придавать значение дню, проходящему в низменных трудах, когда вечером ум твой воспарит в разговорах о прекрасном и достигнет вершин заоблачных! О, мой господин, что станет со мной, если вы уйдёте?

Тот, кто умением рук своих преображает материю, знает, сколь велико утешение, даруемое этой материей, а потому я указал Торнебю на кусок отпиленного дерева, на стружку, напоминавшую растрёпанную шевелюру, на живые доски, хранящие круги годовых колец. Древесина всегда таит в себе жизнь.

Однако столяр покачал головой и отправился за кожаной курткой; надев её, он нахлобучил на голову забавную шапку с двумя крыльями, очень похожую на дурацкий колпак.

— Я иду с вами, о мой господин. Разве не было сказано тем учителем, что шёл в Галилею: «Оставь отца своего и мать и следуй за мной»?

— Я не Христос, Торнебю, а грешник.

— А у меня нет ни отца, ни матери, и я никого не оставляю.

Он запер дверь огромным ключом и закинул за спину вязанку дров.

— Старушка, живущая вон в том низеньком доме, попросила меня распилить ей поленья, чтобы они помещались в её камин. Я положу их у её дверей и на этом покончу с работой — отныне для меня наступает время праздности.

Он так и сделал. И мы пошли дальше; неожиданно он спросил:

— Сегодня у нас пятница, тринадцатое сентября. Как вы думаете, можно ли считать этот день благоприятным для того, чтобы пускаться в путь?

Я молчал, озадаченный его словами.

— Я прощу старушке, — продолжал Торнебю, — те несколько лиаров, которые она мне должна. Таким образом, этот день будет для неё удачным. Но будет ли этот день также благоприятствовать и нам?

— Увы! О своей удаче и о благоприятном характере дней можно судить только в последний день жизни.

В это время у нас над головами пролетела стая птиц. Одна из них потеряла перо. Описывая круги, оно медленно опускалось: ведь перья не имеют веса и не падают, подобно камням. Я поймал перо, воткнул его себе в шапку и сказал:

— Перо белое! Мы идём следом за этими птицами.