Читать книгу - "В боях за Ельню. Первые шаги к победе - Михаил Лубягов"

В целом, как подсчитали историки после войны, на ельнинском участке фронта соотношение сил по пехоте было почти равным, в авиации и танках противник имел значительное превосходство (В пламени и славе. С. 128).

И все же Жуков и Ракутин, хотя и недооценивали противника, к сражению с ним готовились серьезно и основательно. Они решили задействовать восемь дивизий и целый ряд артиллерийских полков. О том, что Жуков делал ставку не на число бойцов, а на их умение и техническую оснащенность, говорит и тот факт, что было решено произвести перед атакой полуторачасовую артиллерийскую подготовку с расходом боеприпасов: пушечных — 1,75 боекомплекта, гаубичных — 1,5 комплекта.

В приказе не называлось время начала артподготовки, была по этому поводу лишь одна фраза: «Начало наступления по особому указанию».

Ракутин подписал боевой приказ № 012 в 13 часов 30 минут, ниже поставили свои подписи двое Ивановых — член Военного совета армии дивизионный комиссар Николай Иванович и начальник штаба опергруппы полковник Иван Матвеевич (ЦАМО РФ. Ф. 1058. Оп. 1.Д.5.Л.66).

Второй документ, прозвучавший на совещании, — Директива командования 24-й армии комиссарам и начальникам политотделов дивизий № 8 о борьбе с трусами и предателями, подписанная Ракутиным, членом Военного совета Ивановым и начальником политотдела армии Константином Кириковичем Абрамовым (ЦАМО РФ. Ф. 1054. Оп. 1. Д. 121. Л. 132). В целом в ней давалась положительная оценка войскам армии, однако отмечалось, что «… имели место факты трусости, когда над людьми довлел животный страх за свою жизнь, в результате чего целые подразделения (особенно в 19-й дивизии) разбегались от бомбежки авиации противника. Командир и комиссар 19-й дивизии преданы суду Военного трибунала за то, что распустили дивизию, не прекратили в дивизии паники, допустили бегство людей с поля боя, в результате чего Ельня была сдана противнику».

Скажем прямо: уважаемые люди из мухи раздували слона. Ельня, как помнит читатель, была занята фашистами 19 июля, после чего Я.Г. Котельников и В.И. Дружинин почти две недели командовали дивизией, смогли остановить вероломного врага на ельнинской земле. Только с приездом Жукова решили их судить. Но ни командарм, ни комфронтом, ни другие уважаемые люди, поставившие свои подписи под директивой, не были виновны в своей несправедливости. Обстановка требовала, иначе их самих могли обвинить в бездеятельности, нетребовательности, сокрытии и многих других грехах.

Вот и еще одна фраза из директивы: «Судом Военного трибунала уже осуждены и расстреляны перед войсками свыше 200 дезертиров». Попробуй, товарищ Сталин, сказать, что в 24-й плохо работают некоторые военачальники! Они действительно показывали личный пример бесстрашия, смелости, решительности. Они имели право ставить подпись под директивой, главное требование которой было выражено одной фразой: «Занятый рубеж должен отстаиваться до последнего бойца».

Герой Советского Союза Жуков, комментируя директиву, страстно говорил о патриотизме, мужестве и стойкости, но о «предательстве» Качалова широкому кругу сообщать не стал, так как не очень верил в услышанную от Мехлиса версию. Да и стоит ли высовываться впереди отца родного?

Третьим документом было «Обращение Военного совета армии к бойцам, командирам и политработникам» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 11. Л. 4). В нем развивалась мысль предыдущего: стоять насмерть! «Пусть в сердце каждого бойца, командира и политработника ярким пламенем горит священная ненависть к злейшему врагу человечества — фашизму, — говорилось в обращении. — Отомстим палачам за кровь и слезы наших матерей, жен и детей, за наши разрушенные города и сожженные села. Вперед на полный разгром фашистских оккупантов!»

Участники совещания, получив копии всех документов, спешно разъезжались в свои штабы. Им предстояла большая работа по доведению боевой задачи до каждого бойца. Настроение у всех было боевое, только один майор Утвенко, комдив 19-й, был хмур и грустен. Направляясь к своему броневику, он неожиданно оказался рядом с начальником политотдела армии Абрамовым. Ему было известно, что воронежцы не согласны с арестом их комдива Котельникова, знал Абрамов и то, что Утвенко и начальник штаба дивизии Данилович собрали все оправдательные документы и лично ходатайствовали о замене ареста и предания суду переводом Котельникова на какую-нибудь должность в службе тыла армии.

— Как дела, Александр Иванович? — спросил Абрамов. — Перед серьезным делом грустить не годится.

— Выходит, товарищ дивизионный комиссар, что девятнадцатая дивизия хуже всех воюет. — ответил Утвенко, не скрывая своего огорчения.

— Не хуже всех, — спокойно ответил Абрамов.

— В документе, — Утвенко хлопнул по нагрудному карману гимнастерки, — сказано, что особенно много нарушений в девятнадцатой.

— Имелся в виду первый бой за Ельню, когда дивизия не смогла противостоять гитлеровцам и сдала город.

— Вам хорошо известно, что полк Шитова стоял насмерть. Сам Шитов и многие командиры подразделений не растерялись, оказавшись в окружении.

— Говоря так, Утвенко имел в виду опубликованную в армейской газете корреспонденцию «Выход из окружения» о том, как в первом бою КП командира 32-го стрелкового полка Шитова был окружен вражескими танками, как майор не допустил паники среди оказавшихся вместе с ним бойцов и командиров и ночью вывел их к своим.

— Да, мне известно, и мы найдем способ поддержать авторитет майора Шитова и всех боевых ваших товарищей, — пообещал Абрамов. — Желаю вам успехов в завтрашнем бою. Надеюсь, что девятнадцатая не подведет.

Майор Утвенко улыбнулся и твердо ответил:

— Воронежцы будут сражаться решительно и смело.

— Успеха, Александр Иванович!

Абрамов крепко пожал руку молодому комдиву, и они расстались.

…В конце дня Жуков с командармом посетили правый фланг опергруппы. В артиллерийские полки уехал генерал-лейтенант Говоров. Подготовка к наступлению продолжалась. Тем, кто завтра должен был идти в бой, повелевалось хорошо покушать, подогнать амуницию, отдохнуть.

Войска готовили ответственную операцию в условиях непрекращающихся боевых действий. Не случайно в «Военном дневнике» Ф. Гальдера 7 августа сделана следующая запись: «Группа армий “Центр”. На фронте, за исключением местных атак противника, наиболее сильных у Ельни, ничего нового. В тылу противника, в районе западнее Вязьмы, установлено сосредоточение новой группировки противника в составе пяти дивизий. Последние, по-видимому, имеют задачу удержать этот важный узел дорог при любых обстоятельствах» (с. 248).