Читать книгу - "Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров"

Император прислал поэту в благодарность табакерку, осыпанную бриллиантами, и своё высочайшее благоволение, но выводов, судя по всему, не сделал.

Неудивительно, что заговоры против государя возникли почти сразу же по его восшествии на престол. И один из них составился вокруг наследника цесаревича Александра Павловича. На первый взгляд это может показаться парадоксальным — только что наследник отверг возможность получить власть в обход отца и фактически поддержал его права на престол, а уже в следующем году пишет своему воспитателю Лагарпу:

«Мой отец, по вступлении на престол, захотел преобразовать всё решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Всё сразу перевёрнуто вверх дном, и потому беспорядок, господствовавший в делах и без того в слишком сильной степени, лишь увеличился ещё более.

…Благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая всё творит шиворот-навыворот. Невозможно перечислить те безрассудства, которые совершаются здесь; прибавьте к этому строгость, лишённую малейшей справедливости, немалую долю пристрастия и полнейшую неопытность в делах. Выбор исполнителей основан на фаворитизме; заслуги здесь ни при чём. Одним словом, моё несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите по ней, насколько должно страдать моё сердце».

В этом письме обращают на себя внимание несколько важных моментов, характеризующих взгляды и политическую позицию цесаревича.

Во-первых, это отношение к отцу. Александр пишет о Павле так, будто тот совершенно чужой ему человек. Так может писать глава оппозиции о лидере правящей партии в какой-нибудь парламентской республике или диссидент о диктаторе. Но мало этого, наследник позволяет себе смотреть на государя несколько свысока. Чего стоит только замечание о «полнейшей неопытности в делах», которое было бы уместно под пером многоопытного государственного мужа, а не двадцатилетнего юноши.

Но это всё только на бумаге, в жизни Александр отца откровенно боялся. «Каждое утро, в семь часов и каждый вечер — в восемь, великий князь подавал императору рапорт. При этом необходимо было отдавать отчёт о мельчайших подробностях, относящихся до гарнизона, до всех караулов города, до конных патрулей, разъезжающих в нём и его окрестностях, и за малейшую ошибку давался строгий выговор. Великий князь Александр был ещё молод, и характер его был робок; кроме того, он был близорук и немного глух; из сказанного можно заключить, что эта должность не была синекурой и стоила Александру многих бессонных ночей. Оба великих князя (Александр и его брат Константин. — А.М.) смертельно боялись отца, и, когда он смотрел сколько-нибудь сердито, они бледнели и дрожали как осиновый лист», — пишет в своих мемуарах офицер Лейб-гвардии Конного полка Николай Саблуков.

Во-вторых, описывая в письме состояние страны, Александр в значительной степени сгущает краски. Большинство мемуаристов, характеризуя Павловскую эпоху, сообщают о том, что все негативные последствия деятельности императора сказывались главным образом на положении привилегированных сословий империи. Положение крестьян если и изменилось, то в лучшую для них сторону. Действительно, русская внешняя торговля пострадала после ухудшения отношений с Англией — главным внешнеэкономическим партнёром Российской империи, но произошло это не в 1796–1797 годах, а значительно позже — в 1800-м.

В-третьих, в письме Александр сообщает своему воспитателю о группе единомышленников, вместе с которыми он составляет планы для своего будущего царствования. Эта группа, известная в истории как «молодые друзья», состояла из князя Адама Чарторыйского, Новосильцева, Кочубея, Строганова, Воронцова. О деятельности этого кружка в начале правления Павла известно мало. Вряд ли она сводилась только к чтению и переводу книг, необходимых для развития России, как об этом писал цесаревич. Впрочем, он же сделал оговорку, что о действительных занятиях группы Новосильцев расскажет Лагарпу лично.

В-четвёртых, рассуждения Александра Павловича о свободе и о дальнейших путях развития России позволяют получить первое представление о его взглядах на революцию и пути её преодоления. Как и его отец, молодой великий князь сразу же осознал глобальный характер революции. Поначалу она привлекала его, казалась выходом из душного и лицемерного пространства просветительских салонов XVIII века, которые так любила его бабушка. Александр жадно ловил все новости из Франции и вместе с «молодыми друзьями» затеял своеобразную игру в якобинцев. В отличие от отца и бабушки, он отчасти подпал под притягательную силу революции и сумел как бы прочувствовать её изнутри. Один из его ближайших друзей, молодой граф Павел Александрович Строганов, не только был в 1787–1790 годах в Париже, но и принимал личное участие в революционных волнениях и даже вступил в Якобинский клуб. Так что будущий государь имел возможность получить информацию, что называется, из первых уст.