Читать книгу - "Котовский. Робин Гуд революции - Олег Смыслов"

Из внутренней переписки корпуса:

«Командиру эскадрона связи Ильину ставлю на вид его индифферентное и несерьезное отношение к делу физической подготовки, следствием чего явилась отсталость в этом отношении эскадрона связи и бесцельная потеря времени… в кратчайший срок восполнить упущенное» (Котовский).

Каждый увольняемый в запас красноармеец получал памятку-наказ, которую составил лично их командир корпуса:

«Дорогой товарищ! Уходя из наших красноармейских рядов, постоянно помни наши боевые традиции, нашу революционную преданность советской власти и всем трудящимся.

Помни, что стальные ряды нашего корпуса неизменно остаются грозными для наших классовых врагов. Про нашу боевую отвагу, про удаль наших кавалеристов, про бесстрашие в боях с врагами ты разнеси молву повсюду, куда бы тебя ни кинула судьба, воспитывая этим боевой революционный дух у рабоче-крестьянской молодежи… Не забывай своей части и поддерживай с ней связь письмами и через наши газеты. Чувствуя эту связь, мы еще с большей энергией будем охранять границы наших трудовых республик от хищников мирового капитала. Если все это ты исполнишь, будешь достоин носить славное имя красного воина и гражданина Советской Республики, будешь действительно активным строителем нашей страны и ее вооруженной мощи — Красной армии…»

Григорий Иванович Котовский никогда не жил для себя. И данное обстоятельство весьма важно в понимании внутреннего мира этого неординарного человека. Сам же он не раз говорил: «Если жить только для себя, так вообще не стоит жить». А что такое жизнь, Котовский знал лучше других и исключительно на собственном опыте.

В годы войны ему не однажды приходилось терять друзей и боевых товарищей. Разве мог он забыть как под Ольшанкой был смертельно ранен командир 2-го полка И. Н. Макаренко… Разве мог он забыть, как от тяжелых ран скончался командир 1-го полка Михаил Нягу… Разве он мог забыть смерть своего заместителя храбрейшего Михаила Павловича Ульриха при форсировании Буга… Многих не было рядом теперь, когда мирная жизнь с каждым днем становилась естественной. К ней начинали привыкать. Один лишь Котовский что-то предчувствовал… Когда в феврале 1923 года у него родился сын Григорий, он сказал своей жене вполне пророческие слова: «Если какому-то бандиту удастся прикончить меня, пусть не радуются, будет второй Григорий Котовский, — ты его сумеешь воспитать».

5

В Умани Котовский вместе с женой проживал на окраине города в доме бывшего военного коменданта вместе с его вдовой и ее племянницей. Когда женщин захотели выселить, то комкор запретил это делать. Пользовались Котовские и чужой мебелью, так как своего у них ничего не было.

Каждое утро Григорий Иванович шел в штаб пешком, хотя под боком у него всегда была машина. Однажды Ольга Петровна, собираясь на рынок, попросила у мужа штабной экипаж. Котовский не на шутку взорвался: «Не дай бог, потом скажут, что мадам Котовская ездит на экипаже».

Как свидетельствовала Ольга Петровна, они с Григорием Ивановичем не барствовали: «В Умани жили в Пролетарском пер., бывш. Дворянском, в доме, принадлежащем] б. Уездному Воинскому начальнику, где жила вдова-генеральша. Она была парализована и жила со своей племянницей. Григ. Ив. оставил ей кабинет и парадный ход в пользование, весь дом мы занимали — 6 комнат. По улице б. гостиная приблизительно 5×8 метров в 3 окна и наша спальня в 2 окна, рядом комната Лизы, затем для прислуги столовая, ординарцев, коридор и кухня.

Обстановка убогая. В кабинете в простенке стояло трюмо генеральши. Посередине ближе к окну письменный стол, деревянное кресло от окна к письменному столу и перед письменным столом 2 старых красных бархат[ных] кресла. Направо в углу диван и 2 кресла, др. стулья желтого плюша, затем фанерный столик, заполненный газетами, у другой стены этажерки с книгами, кот. я хотела «профилактически» перенести в спальню, т. к. гости «зачитывали» нужные книги.

Налево при входе за ширмой стояла ванна эмалированная, кувшин и таз для умыванья. Среднее окно на зиму не закрывалось, т. к. Гр. Ив. ежедневно делал гимнастику при открытом окне, а затем я обливала его холодной водой из ведра, вставши на стул. За стеной старая генеральша слышала плеск воды и шум в открытое окно и куталась, ей было страшно. Но Григ. Иванов, она очень уважала, хотя он был и «большевик».

Из окон видно было далеко поле и полотно жел. дороги. Поезд из Киева можно было видеть за полчаса до прихода на станцию. Я поджидала у окна появления поезда и посылала на станцию, ставила завтрак (поезд утром). Когда он приезжал, было всё готово».

О любимых блюдах Котовского его жена поведала следующее: «Он сладкоежка. Хотя было трудно, но я его все-таки баловала — давала всякие коржики, пирожки (если позволяла стоянка), любил мамалыгу, брынзу, чеснок, сало с красным вином не больше 1 стакана, борщ молдаванский с красным перцем. Чтобы угодить его вкусу, я пробовала перед подачей, если весь рот горит, значит, ему понравится. Очень любил пампушки с чесноком — это булочки величиной с волошский орех, горячие из печки складываются в миску, обливаются (салом?) с тертым чесноком и покрываются. Через 15 минут они становятся мягкими, смазанными салом и «воняют» чесноком. Я не выношу чеснока, а потому, давая на стол, устраивала активную вентиляцию.

Самое любимое — мороженое, кот. он ел дома с глубокой тарелки и столов, ложкой, его темпераменту претила чайная».

Как утверждал сын Котовского, «он никогда не курил, а пил только вино, и то когда собирались бессарабцы. Лишь однажды он напился и уснул за столом: было выпито ведро молдавского вина!»

С ее же слов, читать Григорию Ивановичу было трудно — сказывалась контузия. После быстрого утомления у него начинались боли в глазах. Ольга Петровна насколько можно облегчала ему работу: она просматривала журналы и газеты, отбирала нужные статьи и даже читала иногда вслух. И все же Котовский читал. В Умани он увлекался Виктором Гюго, Жюлем Верном, Жаном Жоресом, Георгием Плехановым и Михаилом Покровским. Любил Льва Толстого. Весьма хвалил «Аэлиту» Алексея Толстого.

Как пишет Шмерлинг, рабочий день Котовского начинался в пять утра летом и в шесть — зимой: «В кабинете, за ширмой, у него были большая эмалированная ванна и кувшин. Среднее окно в кабинете не замазывалось на зиму. Котовский делал гимнастику при открытом окне, а потом обливал себя водой и докрасна растирал грудь полотенцем.

Летний распорядок дня у Григория Ивановича был таким:

Подъем — в 5 часов.

Гимнастика и тренировка — до 6 часов 30 минут.

Завтрак — до 7 часов.

Занятия — до 10 часов.

Тренировка — до 10 часов 30 минут.

Занятия — до 13 часов 30 минут.

Тренировка — до 14 часов.

Занятия — до 15 часов 30 минут.

Тренировка — до 16 часов.

Обед — до 17 часов.

Занятия — до 21 часа.

Гимнастика и тренировка — до 22 часов 30 минут.

Сон — с 23 часов.