Читать книгу - "Хождение по катынским мифам - Анатолий Терещенко"

* * *

В своих исследованиях горбачевско-ельцинские «ученые и следователи» в попытках хоть как-то прикрыть свою ложь «доказательствами» утверждали, что в документах той поры слово «расстрел» заменялось якобы словом «разгрузка».

На самом же деле во внутренней переписке органов НКВД имелась в виду только разгрузка лагеря или тюрьмы от заключенных путем перевода их в более свободные лагеря или путём их освобождения.

А ведь слова — термина «расстрел» Берия и его сподвижники не стеснялись, если бы его нужно было вписать в документы.

Сфабриковав «красивые бумаги», в которых значилось, что чуть ли не 26 000 поляков приговорила к расстрелу некая «тройка», ельциноиды просчитались по недомыслию или в спешке — какая разница.

Дело в том, что ежовские «тройки» в то время уже не существовали. И факт остается фактом — ни в одном из чекистских документов о пресловутой «тройке», якобы приговорившей поляков к расстрелу, не упоминается. Она фигурирует только в крючковско-пихоявских дешевых фальшивках.

«Поскольку в архивах было полно документов, — продолжает Ю. Мухин, — ясно свидетельствующих, что весной 1940 года польские офицеры были осуждены судом Особого совещания при НКВД СССР, то осталось уничтожить ту часть документов, которая свидетельствовала о приговоре, — о том, сколько лет лишения свободы каждый из офицеров получил.

А после этого думай и гадай — к трём годам его приговорило Особое совещание или к расстрелу. Архивы «почистили» и в начале лета 1989 года туда запустили… «историков». Те, немедленно нашли документы, свидетельствующие об отправке дел на рассмотрение Особым совещанием, и по страницам польской и советской прессы понеслось победное: «Хайль Геббельс!»

Нашли и полный текст Положения об Особом совещании при НКВД, прочли и загрустили. В нём ничего не нашли про расстрел. Этому судебному органу в 1940 году не разрешалось приговаривать людей к расстрелу. Эту обязанность Государственный комитет обороны возложил на Особое совещание при НКВД только с началом войны — с ноября 1941 года.

Кстати, свою историю в России Особое совещание ведет с XIX столетия. Оно тоже было при МВД Российской империи. Этим судом, как правило, судили революционеров.

Итак, после того, как перекрасившиеся партийные чиновники из КПСС в либералов при помощи тенденциозного отбора из архивов СССР сумели доказать, что поляков убили не немцы, а русские, в спешке заработала машина изготовления фальшивок. По их утверждению уликовый материал появился «из архива КПСС» в сверхсекретном пакете № 1, передаваемом от генсека к генсеку.

Но поскольку последний генсек — Горбачев — был не только жив, но и выброшен на помойку, то он со своей помойки не всегда спешил подтверждать версии своих удачливых конкурентов.

* * *

Защитник на процессе по «делу КПСС», один из первых незаинтересованных, объективных людей, кто увидел эти фальшивки, доктор юридических наук Ф.М. Рудинский пишет:

«…заявление, что секретный пакет переходил от генсека к генсеку, точно не подтверждено. На этих документах имеются только подписи Сталина и Андропова (причем их не подвергали экспертизе).

Самое главное: документов, удостоверяющих даты получения их Горбачевым и передачи Ельцину, нет. (Есть только интервью руководителя аппарата Президента СССР В. Болдина, который подтвердил, что Горбачев знал о них.) Если следовать версии наших оппонентов, то Горбачев знал об этих документах с 1985 года, а заявлял в печати, что о них ему стало известно только в 1991 году.

Следовало также выяснить, почему Президент Ельцин скрывал их с декабря 1991 года до октября 1992 года».

Горбачев же всё это время молчал, словно набравши в рот воды. Заставить его говорить ельцинисты не могли.

И вот тогда четвёрка приближенных к Ельцину подельников — Ю. Петров, Р. Пихоя, Д. Волкогонов и А. Коротков, якобы просматривая Архив Президента, «вскрыли особый пакет № 1» и о серьёзных в них документах доложили Борису Николаевичу. «Общенародно избранный» президент тут же распорядился, чтобы Рудольф Пихоя срочно вылетел в Варшаву и передал их Леху Валенсе, который очень ждал «настоящих архивных документов».

Копии этих документов они якобы направили в Конституционный Суд (КС), Генеральную прокуратуру (ГП) и сообщили о них общественности.

По данным Рудинского, к ходатайству в КС, подписанному С. Шахраем и А. Макаровым, было приложено 22 копии документов на 60 страницах. Подлинников не увидел ни Конституционный Суд, ни Генеральная прокуратура.

* * *

Но появилась ещё одна заморочка.

Среди этих документов была копия записки-письма Шелепина от 3.3.1959 года. Так вот, когда бывшего главу КГБ следователи начали склонять подтвердить подлинность этого документа, он вдруг вздыбился и потребовал показать подлинник его письма. Тогдашний директор Архива Президента РФ Коротков нагло отказал бывшему первому чекисту. У Шелепина было явное подозрение, что перед ним демонстрируют явную фальшивку.

Назовём эти документы с пояснением Рудинского. Вот что он пишет в своей книге по катынскому делу:

«Особое внимание мы обратили на документы из сверхсекретного пакета. Я никогда в жизни не держал таких документов в руках…нужно провести почерковедческую экспертизу, — чьи это подписи. Речь шла о записке Берии Сталину от 5 марта 1940 года. Действительно ли это подписи Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна?

Ю.М. Слободкин поддержал эту точку зрения, заявив, что протокол заседания Политбюро, где за № 144 от 5 марта значится «Вопрос НКВД», по его мнению, сфальсифицирован. Он обратил внимание Суда, что нумерация заседаний Политбюро вызывает сомнение: № 136, потом вдруг сразу № 144 от 5 марта.

— Почему, если всё это…велось по порядковым номерам, не идет 137-й номер записи по порядку, а идет вдруг сразу 144-й номер?» — спросил Юрий Максимович.

Далее он сказал, что записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро тоже состоялось 5 марта, но «практически этого никогда не было».

…Затем мы поставили вопрос о необходимости исследования записки Шелепина Хрущеву в 1959 году. На бланке сверху написано «ВКП (б), а внизу «КПСС», а слова «секретарь ЦК» допечатаны на другой машинке.

Председатель КС, выслушивая наши замечания, также высказывал свои сомнения:

«Обратите внимание, наверху две даты стоят: 40-й какой-то год и 59-й год, двойная накладка получается».

В конце концов, защитники и председатель Конституционного Суда В. Зорькин обнаружили пять доказательств того, что эти «документы» сфабрикованы.

Судьям КС не понравилось, что им подсунули подозрительные копии. Работали они, скрепя сердце, а затем и вовсе отказались от этих «шахрайских» материалов. Сначала на документе № 1 была дата 5 марта, потом она исчезла на другой копии.

Экспертами в КС были выявлены и другие признаки фальсификации — нетипичное расположение резолюций, неправильная разбивка воинских званий в таблицах, округление некоторых цифр в угоду польской стороне, бессмысленность письма Берия Сталину — Берия предлагает создать рабочий орган («тройку»), но не поручает ему никакой работы, кроме как убить всех поляков.