Читать книгу - "Святая Кровь и Святой Грааль - Генри Линкольн"

«Не надо забывать, —

говорилось в ней, —

что этот психолог был другом таких разных людей, как Израиль Монти, Габриэль Тарье д'Эгмон, один из тринадцати розенкрейцеров, Поль Лекур, философ Атлантиса, господин Леконт-Моншарвиль, делегат Агарты, аббат Оффе, служащий отдела документации Ватикана, Т. Море, директор консерватории в Бурже, и другие. Вспомним также, что во время оккупации он был арестован, подвергнут пыткам в гестапо, что он был интернирован по политическим мотивам на долгие месяцы. Так как он был доктором наук, то он оценил достоинства тайных учений, в результате чего он был избран членом „honoris causa“[79]многочисленных тайных герметических обществ. Жизненный опыт и перенесенные испытания выковали личность этого мирного мистика, этого апостола свободы, этого аскета, идеалом которого было служение человечеству. Что же удивительного в том, что в подобных обстоятельствах он стал одним из негласных правителей, с которыми часто советуются сильные мира сего? Вспомним, наконец, что в 1947 году его пригласило швейцарское правительство, и много лет он жил в Швейцарии, на озере Леман, где встречаются многие делегаты и миссионеры, съезжающиеся со всего мира».

Конечно, Анна Илер хотела нарисовать очень облагороженный портрет своего мужа. Однако, она не представляет его совершенно необыкновенным человеком, хотя его связи могут иногда показаться странными. Его неприятности с гестапо, во всяком случае, свидетельствуют в его пользу, так как он действительно с октября 1943 года до конца 1944 года был арестован за то, что в 1941 в Париже выпустил газету Сопротивления под названием «Победить!»[80].

Впрочем, Пьер Плантар имел и других знакомых, кроме тех, кто назван мадам Илер, и некоторые из них были высокопоставленными личностями, например, Андре Мальро и генерал де Голль. В 1958 году во время восстания в Алжире генерал, желая вернуться к власти, обращается к нему, который с помощью Андре Мальро тут же организует Комитеты Общественного Спасения, призванные сыграть главную роль в возвращении де Голля в Елисейский дворец. В письме от двадцать девятого июля 1958 года этот последний поблагодарил Плантара за сотрудничество, а во втором, написанном пять дней спустя, попросил его распустить выполнившие свою миссию Комитеты, что Пьер Плантар тут же сделал через официальное коммюнике, переданное по радио и напечатанное в прессе.

Итак, наше расследование продвигалось, и нам не терпелось — нужно ли об этом говорить? — познакомиться с Пьером Плантаром. Но априори это было непросто, тем более, что мы действовали не от имени какой-либо официальной организации. К тому же, его невозможно было найти. И только весной 1979 года, когда мы начинали снимать второй фильм о Ренн-ле-Шато, нам предоставился счастливый случай — под прикрытием Би-Би-Си — войти с ним в контакт как раз в тот момент, когда одна английская журналистка, проживающая во Франции, предложила нам свою помощь в поисках Сионской Общины через масонские ложи и оккультные парижские круги.

Нужно ли было ожидать, что она сразу же наткнулась на стену противоречий и мистификации? Тут ей предрекали более или менее быструю смерть, как и всем, кто слишком интересовался Сионом, там ей сообщали, что Община существовала в средние века, но теперь ее больше нет, в третьем же месте утверждали обратное.

Обескураженная наша знакомая обратилась к Жан-Люку Шомею, который уже брал интервью у Пьера Плантара и хорошо знал нашу тему, так как уже глубоко затронул ее. Он не был членом Общины, но ему легко было попасть на свидание с Плантаром, и раньше он соглашался дать нам кое-какие дополнительные сведения.

По его мнению, Сионская Община, несмотря на характерную для нее таинственность, не была в чистом виде тайным обществом; анонс, появившийся в «Журналь оффисьель», был фальшивкой, исходящей от «членов-диссидентов», каковым, впрочем, был и предполагаемый устав, присланный из Сен-Жюльена — произведение тех самых авторов.

Но, утверждал Жан-Люк Шомей, Сион на самом деле строил честолюбивые планы на ближайшее будущее. Через несколько лет во французском правительстве произойдут крайне серьезные события, которые подготовят дорогу для народной монархии, управляемой человеком из рода Меровингов. Сион будет царствовать в тени, как он делал это в течение многих веков, но не с материалистической целью, а чтобы восстановить «истинные ценности», то есть ценности духовные и, может быть даже, эзотерические; во всяком случае, уточняет наш собеседник, дохристианские, несмотря на подчеркнуто католические тенденции Устава. Но это еще не все. Да, по его мнению, Франсуа Дюко-Бурже действительно был великим магистром Сиона, и если мы удивлялись тому, что этот католик-традиционалист смог приспособиться к дохристианским ценностям, то не лучше ли было бы пойти к нему самому и прямо спросить об этом?

Ж.-Л. Шомей настойчиво говорит о древности Сионской Общины и о различии ее членов, цели которых состояли не только в том, чтобы восстановить династию Меровингов. Именно поэтому, настаивает он (и это очень любопытно), не все члены Сионской Общины являются евреями. Не естественно ли в этом случае предположить, что таковых было много, если не большинство? И не есть ли это новое противоречие? Потому что, если устав не выдвигает никаких точных требований по этому поводу, то как примирить внутри ордена его членов-евреев и великого магистра-католика, например, аббата Дюко-Бурже, крайнего традиционалиста, и его друга монсеньера Лефевра, известного своей почти антисемитской позицией?

Но это не единственный парадокс, открытый Ж.-Л. Шомеем, который говорил также и о неком «Лотарингском принце» из рода Меровингов, облеченном священной миссией. Просто поразительное заявление, ибо в настоящее время никакого лотарингского принца, ни даже личности, обладающей этим именем, не существует… Может, он будет жить инкогнито? Или же Ж.-Л. Шомей использовал слово «принц» в более широком смысле, означающем «потомок»? В таком случае, этим принцем мог бы быть Отто Габсбург, герцог Лотарингский.