Читать книгу - "Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916-1931 годы - Адам Туз"

Весной 1917 года германское верховное командование остановило своих турецких союзников на Юго-Восточном фронте. Во время этой передышки молодая закавказская республика создала в Тбилиси временный парламент, сейм, который должен был представлять бывшие российские губернии – Грузию, Армению и Азербайджан. На тех же условиях, что и Украина, они были приглашены участвовать в переговорах в Бресте в декабре 1917 года. Но в отличие от Украины кавказские революционеры отклонили это приглашение. Они не желали даже садиться за один стол с предателями-большевиками. Когда обсуждение в Бресте провалилось, они сочли это справедливым. Помня об ужасных преступлениях против армян в 1915 году, министерство иностранных дел Германии быстро напомнило Константинополю, что от него ожидается проведение военной наступательной операции, а не возобновление геноцида^[414]. Но раздававшиеся из Берлина призывы оказались напрасными^[415]. Когда в первую неделю марта Советы спешно вернулись за стол переговоров в Бресте, Турция потребовала не только возвращения к границам 1913 года, но и возврата всех территорий, захваченных царской Россией за период начиная с 1870-х годов. Сотен тысяч объятых ужасом армян, бежавших от армии генерала Энвер-паши, было уже недостаточно. В результате возобновления враждебных действий была пролита турецкая кровь. Убитые были и среди крестьян-мусульман. Теперь, если закавказская республика хочет мира, ей придется приобретать его ценой армянской территории. 28 апреля в присутствии представителей Германии турки спокойно довели до сведения армянской части делегации Закавказья, что, если требования Турции не будут выполнены, десантники-иттихадисты доведут дело полного уничтожения их народа до конца^[416].

Чтобы хоть как-то контролировать своих неуемных союзников, Германия направила генерала Ганса фон Секта, будущего руководителя рейхсвера (Reichswehr) Веймарской Республики, в качестве наблюдателя на Кавказскую линии фронта. Но у фон Секта вскоре голова пошла кругом от перспектив, открывшимся после крушения России. «Я стоял на рельсах, ведущих через Тифлис в Баку, – писал фон Сект домой, – а мои мысли устремлялись дальше, за Каспий, через хлопковые поля Туркестана к горам Олимпа. И если, как я надеюсь, война продлится еще какое-то время, то мы еще сможем распахнуть двери в Индию»^[417]. В министерстве иностранных дел один азартный чиновник отметил, что если Германии удастся укрепиться в этом регионе, то «даже идея наземного маршрута в Китай… из области приключенческих фантазий перейдет в реальные расчеты»^[418]. Но по мере приближения генерала Энвер-паши к Азербайджану и бакинским нефтяным месторождениям Берлину все чаще приходилось задумываться не о Китае, а о том, что агрессия пантюркистов может заставить Британию пойти на вторжение со стороны Персии. После принесения Армении в жертву туркам Германия намеревалась обустроить базу в этом регионе, предложив Грузии, обладающей живописной линией черноморского побережья и богатыми запасами руд различных металлов, протекторат. В условиях продвижения турецкой армии на север грузины не смогли отказаться от такого предложения. 26 мая они вышли из состава закавказского сейма и объявили о полной независимости Грузии. Грузинская делегация выразила представителям Армении соболезнования по поводу ожидавшей их ужасной судьбы. Но «мы не можем тонуть вместе с вами», – говорили грузины. «Наши люди хотят спасти то, что можно. Вам тоже надо искать возможность договориться с турками. Другого пути нет»^[419].

На нескольких сотнях квадратных миль голой гористой местности, выделенной под армянскую резервацию, теснились 600 тысяч человек. Половину из них составляли не имевшие ни гроша беженцы, которые кочевали уже с 1915 года. Турецкая артиллерия располагалась на расстоянии пушечного выстрела от Еревана, ставшего временной столицей. Выхода к морю не было, железных дорог не было, а турки на лето закрывали территорию, чтобы ни одно из заброшенных полей, находившихся сразу за границами резервации, не было обработано^[420]. Как передавал в Берлин один из присутствовавших на месте представителей Германии, турки явно намеревались «уморить голодом весь армянский народ»^[421]. Тем временем в сравнительно безопасном Тифлисе рядом с грузинским флагом был поднят флаг Германии. Генерал Отто фон Лоссов, представитель кайзера, подписал временное соглашение о праве на добычу марганцевой руды и о доступе в порт Поти. Германские войска оккупировали Крым и захватили значительную часть Черноморского флота России, германские инженеры на Кавказе начали обследование железнодорожных путей для оценки осуществимости новой фантазии Людендорфа, состоявшей в том, чтобы перевезти легкие суда германского флота, включая разобранную подводную лодку, по земле в порт Баку для обеспечения превосходства Германии в закрытом Каспийском море^[422]. Людендорф мечтал со своего кавказского плацдарма атаковать позиции Британии в Персидском заливе.

Но все это было мелодией далекого будущего. А пока по Брест-Литовскому договору Украина становилась зависимым государством и важным экономическим партнером Центральных держав^[423]. Германия, захватив в преддверии весны самую сердцевину украинских сельскохозяйственных угодий, в мае 1918 года присоединила к зоне оккупации промышленный район Донецка. Еще в декабре 1917 года в Берлине был сформирован комитет бизнесменов, которому предстояло оценить возможности германских инвестиций на Востоке. Однако эти планы имели отношение к долгосрочной перспективе. Сейчас самой насущной потребностью было зерно. В 1918 году Австрия и Германия втайне ожидали получить от своего нового союзника не менее 1 млн тонн зерна. Правда, к концу апреля стало понятно, что «эксплуатация» украинской хлебной корзины связана со значительными проблемами, которые оказались неучтенными в этих фантазиях. Для того чтобы избежать огромных расходов, неизбежных при полномасштабной оккупации, Австрии и Германии требовалась готовая к сотрудничеству местная администрация. Рада, которая была вынуждена покинуть Киев, а теперь благодаря приходу германской армии возвратилась обратно, нуждалась в передышке для восстановления своих сил. Однако масштабы и безотлагательность экономических потребностей Германии и Австрии не оставляли такой возможности^[424].