Читать книгу - "Сто голосов - Скотт Макконнелл"

Именно так. Нас бывало с полдюжины, самое большее с дюжину.

Как часто вы посещали эти встречи у Айн Рэнд?

Раз шесть. Вечера эти не принадлежали одной Айн Рэнд, во всяком случае, те, на которых я присутствовал. Большую часть речей произносил Натаниэль Бранден, она вступала в разговор в самом конце и обменивалась с ним несколькими артиллерийскими залпами. Не знаю, делалось ли это в порядке шутки или как часть театрального замысла. Она была театральна по природе. Она всегда находилась на сцене. Она исполняла роль. На самом деле с ней невозможно было разговаривать — во всяком случае, мне это не удавалось.

Как так?

Она имела обыкновение собирать вокруг себя воистину горящих энтузиазмом людей, — по большей части молодых людей, видевших в ней богиню. Тогда мне было уже около тридцати пяти, и я не принадлежу к породе самозабвенных почитателей. Эти ребята, которые обожали ее, о боже, часто были из тех, кто учился у меня юриспруденции.

Что еще вы можете вспомнить о собраниях, происходивших в доме мисс Рэнд?

Их очень часто посещал некто по имени Пейкофф — способный, хороший экономист. Айн хорошо думала о нем. И всегда обходилась с ним очень дружелюбно и предупредительно.

А вы можете привести примеры этих дружелюбия и доброты?

Она часто обращалась к нему со словами: «А что ты думаешь об этом, Ленуша?» Кажется, это какое-то русское ласковое уменьшительное от его имени.

Не случалось ли Айн Рэнд оспаривать какие-то положения ваших книг?

Не помню такого. Она была довольна тем, что нашла во мне критика тред-юнионов. Это моя специальность. Я считал профсоюзы позором рода людского.

Что еще нравилось ей в ваших работах?

Думаю, то, что она считала их четкими и ясными. Она полагала, что кто-то должен сказать правду о профсоюзах, а не превозносить их как лучшего друга рабочего класса. Я придерживался логичной, чисто австрийской позиции: главное — производительность труда, и если работники непродуктивны в достаточной мере, они не вправе рассчитывать на улучшение условий их жизни, и что профсоюзы не способствуют увеличению производительности труда.

Что еще вы можете сказать об Айн Рэнд?

Она была самой логичной персоной среди всех, кого я встречал. Разговоры ее подразделялись на главы, параграфы и сентенции.

Умела ли она слушать?

Слушала она только для того, чтобы позволить кому-то вступить в беседу. Она была выдающимся комментатором, если можно выразиться таким образом. Она умела подать себя. И я люблю ее за этот непокорный дух.

И вы видели, как он проявляется?

Ну, знаете ли, я слышал, как она выступает. Видел, как она дебатирует. Видел ее на телеэкране, и помилуй Бог, это было одно загляденье.

И с кем это она дебатировала?

На самом деле это, скорее всего, я дебатировал с Гэлбрейтом^[153] в Нью-йоркском университете, и она присутствовала в аудитории. Она сказала Гэлбрейту: «Почему вы никогда не отвечаете на вопросы и замечания мистера Петро?»

Что же он ответил?

Чего-то там пробормотал. Он был самым большим недотепой на всей земле. И никогда не отвечал ни на какие возражения. Он ответил: «Я бы не сказал ничего подобного о ваших книгах», поскольку я назвал его Общество изобилия^[154] дрянным искажением реальности.

А как Айн Рэнд относилась к Гэлбрейту?

Знаете ли, это надо было видеть. Она была настоящей тигрицей. Кусались сами ее огромные черные глаза. Это был вечер вопросов и ответов. Мы с Гэлбрейтом в то время проводили ряд дебатов по различным насущным темам на различных площадках Нью-Йорка. Кажется, она присутствовала на одном из них.

Вполне возможно, что в данном случае дебаты происходили по коллективному принципу, когда с полдюжины человек, каждый перед собственным микрофоном, сидят за одним столом, и тогда она закончила следующими словами: «Становится утомительно видеть, как вы старательно не замечаете всего того, что ставит перед вами Петро».

И что он ответил?

Не помню, что он сказал, однако, как это часто случается, после этого обсуждение направилось в другое русло.