Читать книгу - "Кровавый век - Мирослав Попович"

Хронология войны, казалось, дает понять, что логика глобализации конфликта была такова: Германия нападает на Францию, а заодно уже и на Бельгию, Англия поддерживает Францию и Бельгию, Россия – западные государства, втянута в войну, очевидно, финансовой зависимостью от Антанты.

В действительности логика имела прямо противоположное направление.

На протяжении полувека Россией создавалось напряжение на Балканах и закавказских выходах к Ближнему Востоку. Российская угроза Босфору была реальной – еще Александром III запланирована на 1897 г. экспедиция по захвату проливов. Окончательный разгром Турции и овладение Балканами, даже подчинение Персии и выход в Персидский залив – центральный пункт военных планов России. И именно поэтому в конечном итоге складываются следующие европейские комбинации:

Россия против Турции – Австрия против России;

Австрия против России – Германия за Австрию против России;

Германия против России – Франция за Россию;

Франция за Россию – Германия против Франции;

Германия против Франции – Германия идет напролом через Бельгию;

Германия идет через Бельгию – Англия против Германии.

Если бы даже в 1914 г. разгром Франции состоялся в полном соответствии с расчетами Шлиффена, то как собиралась немецко-австрийская коалиция победить Россию? Поход армий Наполеона на Петербург и Москву вспоминался европейскими политиками и военными как кошмарное предупреждение всем потенциальным противникам необозримой Российской империи.

Ситуация будет более понятной, если мы проведем параллели со Второй мировой войной. В 1940 г. план разгрома Франции был блестяще реализован, и Германия очутилась один на один с Англией и Россией. Англию можно было временно проигнорировать, поскольку она на своих островах была сильна лишь в обороне. И центральным театром военных действий мировой войны стали пространства Восточной Европы, где судьба войны и была решена.

Дэвид Ллойд-Джордж

Так, в сущности, обстояло дело и в Первой мировой войне – только план разгрома Франции реализовать не удалось. На западе стороны увязли в позиционной войне, и более-менее активные маневренные действия продолжались только на российском фронте. Они и были решающими в той войне и закончились для России поражением – невзирая на то, что на Западном фронте у немцев было всегда намного больше сил, чем на Восточном. Тем не менее, и тогда Германия проиграла.

В отличие от прекрасно проработанных планов войны против Франции, немецкий Генеральный штаб не имел четких стратегических представлений о том, как будет достигнута победа над российской армией.

Гросс-адмирал фон Тирпиц

В расчетах российских правящих кругов принималось во внимание, что противники России на западе будут ставить перед собой цель не глобального завоевания империи, а частичные цели – отколоть от империи «народности» ее западных окраин, недостаточно ассимилированные. Отсюда политика поспешной и вульгарной русификации Польши, Украины и других национальных «окраин». Однако и немецкие, и австрийские политики не имели планов решения польской и украинской проблем. Даже после того как Пилсудский, лидер боевиков польских социалистов, а затем «ППС-правицы», предложил Генеральному штабу Австро-Венгрии союз против России, австрийцы реально никак не прореагировали, приняв во внимание лишь возможность оперативного сотрудничества с его подпольем в случае войны. Украинские национал-демократические политики Галичины взяли курс на поддержку австрийского правительства в войне против России в 1910–1913 гг., но кроме обещаний изменений в культурной политике от австрийских властей ничего не дождались. В лице поляков немцы имели тех же врагов, те же ассимиляционные цели и те же проблемы, что и россияне, и у них не было серьезных планов как в поддержку украинского «мазепинства», так и на политическое сотрудничество с польскими ирредентистами.

Такова была модальная, возможная история, которая разворачивалась как бы над поверхностью дипломатических кризисов. Каждый раз правительства должны были решать, запустят они военную машину в действие или нет.

Опора могущества Британии

Характерно, что в подписанных правительствами соглашениях были сформулированы достаточно четкие основания для открытия военных действий, casus belli, но нигде не было указано согласованных целей возможной войны и победы. Первая формулировка военных целей Великобритании дана была либеральным премьер-министром Асквитом 25 сентября 1914 г. в речи, произнесенной в Дублине. Цели войны Асквит выводил из заявления либерального лидера Гладстона еще в годы франко-прусской войны: «Высшим достижением нашего времени было бы утверждение идеи международного права как руководящей идеи всей европейской политики».^[115] По Асквиту, это должно было означать отказ от милитаризма, «право на место под солнцем» для малых государств (перечислены были только европейские), замену режима силы «настоящим сотрудничеством европейских стран, основанным на признании равных прав, которые устанавливаются и проводятся в жизнь с общего согласия».^[116] 2 ноября Асквит прибавил к этому более конкретное требование возобновления Бельгии, «гарантий безопасности» для Франции, утверждения прав малых народов Европы и уничтожения военного могущества Пруссии. 22 декабря французский премьер Вивиани прибавил к этому требование возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии.

Это были единственные зафиксированные официально цели военного конфликта со стороны государств Антанты. В сущности такая скромность намерений означала, что либеральные западные страны готовы удовлетвориться возобновлением status quo и самим фактом военного поражения Германии, с решительным снижением ее фактического и формального статуса. Все территориальные и другие проблемы были уже деталями.

Не было четких территориальных или других официально сформулированных планов и у Центральных государств. Однако здесь ситуация была прозрачнее. Австро-Венгрию чрезвычайно беспокоил рост веса Сербии – наличие сильного славянского государства на Балканах дестабилизировало и без того неустойчивое внутреннее равновесие «лоскутной империи». Не только и не столько родительское горе цесаря – крайне нервной позицию австрийского правительства после Сараево делали именно внутриполитические мотивы. И оно было первым европейским правительством, которое приняло сознательное решение идти на европейскую войну, когда прозвучали выстрелы террориста.

28 июня 1914 г. в столице Боснии и Герцеговины восемнадцатилетний член «Черной руки» Гавриил Принцип застрелил Франца Фердинанда и его жену, которые приехали в Сараево на маневры и чтобы отметить свою свадьбу. Война России была объявлена Германией 1 августа, – больше месяца было нужно для того, чтобы Австрия и Германия решили, насколько глубоко они поражены поступком чахоточного сербского студента.