Читать книгу - "Несостоявшиеся столицы Руси. Новгород. Тверь. Смоленск. Москва - Николай Кленов"

Но, быть может, все эти особенности можно проследить и задолго до середины XV в.? Или можно показать, что всё, что я пытаюсь выдать за результат стратегического планирования, лишено практического смысла и является всего лишь спецификой стихийной самоорганизации выросших московских армий?

Предыдущие масштабные походы на Новгород Великий постмонгольского Северо-Востока — походы Михаила Ярославича Тверского, Дмитрия Ивановича Донского и Василия Васильевича Темного принципиально отличаются от кампании 1471-го. Все походы до 1471 г. состоялись зимой, а не летом, развивались вдоль одного операционного направления, а не четырех и, что самое важное, решительно уступали в скорости развития. Так, армии Дмитрия Донского в 1386 г. для выхода на ближние подступы к Новгороду Великому потребовалось почти 50 дней, тогда как силам первого эшелона в походе Ивана Великого — всего 15–18 суток. Далее, все перечисленные особенности похода-1471 прямо вытекали из стратегической обстановки: к тому времени Новгород Великий, как было показано в соответствующей главе, практически не имел сил для эффективной защиты собственной независимости, однако ЦЕНА, которую придется заплатить за победу над ним, по сути, определяла будущее всей Северо-Восточной Руси. В сложном политическом многоугольнике Москва — ВКЛ — Орда — Орден — Новгород — Швеция — Казань решительное усиление одной из вершин за счет покорения Новгорода не могло не встретить отпора со стороны всех заинтересованных лиц. Следовательно, затяжная война на Северо-Западе без решительного успеха для той же Москвы с большой вероятностью обернулась бы войной на всех границах, наподобие Ливонской войны XVI в., завершившейся катастрофой не такого и слабого Московского царства. На фоне новгородско-литовских переговоров весной 1471-го Москва не могла ждать следующей зимы, и «летний блицкриг» с самыми решительными целями должен был определить для Ивана III его будущее.

И все принципиальные особенности похода на Новгород, как мы видим, «работают» на решение стоящей перед Москвой стратегической задачи. Даже формирование «эшелонов» наступления и дробление основных сил между «группой Холмского», «группой Стриги» и «резервом верховного главного командования», на первый взгляд похожее на бред кабинетного военного теоретика, работает на победу. В летних новгородских болотах, избежать коих по приведенным выше соображениям не представлялось возможным, «собранная в один кулак» московская армия:

1) двигалась бы в лучшем случае со скоростью полков пешего ополчения;

2) представляла бы собой на заключительном этапе пути отличную цель для новгородских контрударов с использованием «внутренних» водных путей сообщения (озеро Ильмень и его притоки);

3) очень быстро стало бы жертвой почти неразрешимых проблем со снабжением. Печальная судьба похода-1316 Михаила Ярославича, о которой мы говорили в «тверской» главе, стала бы для москвичей страшной реальностью.

А вместо этого «иуля 14 в неделю порану» на берегах речки Солёной-Шелони состоялось знаменитой сражение между основными силами Господина Великого Новгорода и первым эшелоном вооруженных сил великого князя Московского. Столкновение это оказалось во многом случайным. «Группа Холмского» (примерно пять тысяч всадников) двигалась по правому берегу Шелони на соединение с псковичами, выступавшими в этой войне союзниками Москвы. Новгородская рать под предводительством Василия Казимира и Дмитрия Борецкого (по явно завышенным летописным оценкам — 40 тысяч воинов), напротив, спешила разбить псковичей, увлеченно грабивших новгородские пределы, до подхода основных сил своего наиболее страшного врага. Но вечером 13 июля обе армии с некоторым удивлением увидели противника, двигавшегося параллельным курсом по противоположному берегу полноводной Шелони. Не сговариваясь, обе стороны решили отложить сражение на следующий день, «бе бо уж вечер». Ночь москвичи с толком использовали для изучения обстановки и подготовки к форсированию речной преграды — и утром ратники Холмского первыми начали переправу на занятый неприятелем берег. Здесь москвичи не в первый и не в последний раз продемонстрировали, что не зря «лизали пятки татарским ханам» — умение быстро и организованно форсировать водные преграды, используя надутые кожаные бурдюки, было ими позаимствовано именно у степных воинов. Новгородское войско, уповая на многократное численное превосходство, двинулось в атаку. Нет, новгородцы были не такими уж плохими воинами, они крепко стояли против не самых последних в Европе ребят: шведов и ливонцев. Но это был не век Европы… И москвичи тут же показали, что значит татарский бой удалый, степной наш бой. «Не выдержав» прямого удара новгородской конницы, всадники Холмского начали отходить «в беспорядке» за мелкий приток Шелони — речку Дрянь. За ними туда рванула часть поверивших в победу новгородцев. Тут их и ждали внезапно развернувшиеся беглецы вместе со свежими отрядами Холмского. Все как доктор прописал… На смешавшихся новгородцев обрушился дождь стрел. Субудай остановился несколько южнее Шелони, и «Северная столица» до сих пор практически не сталкивалась с таким врагом — стремительной и маневренной конницей, меткой и быстрой стрельбой из лука, степной ловкостью в седле. Огромная новгородская армия перестала существовать, осталась лишь толпа бегущих с поля боя. «Полци же великого князя погнаша по них, колюще и скуще их, а они сами бежаще, друг друга бьющее и топтаще, кои с кого мога». В этот день закончилась долгая и во многом славная история Господина Великого Новгорода… И в этот же день закончилась яркая история Великого княжества Московского, которое теперь уже практически необратимо превращалось в Русское государство. Только немногие это поняли в тот жаркий и страшный день. И считать этот результат случайностью, а не следствием создания в Москве новой армии и внедрения новых принципов организации военных операций попросту невозможно.

Развитие все тех же принципов применения созданных вооруженных сил видим на «восточном» направлении в 1487 г., во время последнего действия первого акта «казанской» драмы. На Страстной неделе из Москвы на Казань выступает «конно-речное» войско под руководством все того же Даниила Дмитриевича Холмского, покорителя Новгорода и спасителя России от Ахмат-хана. Как обычно, армия двигалась и по реке, и по берегу. Казанский правитель Али-хан со своими отрядами выступил навстречу русскому войску. Но в нескольких верстах от Казани близь устья Свияги уже татары смогли убедиться, что им попались неплохие ученики. Армия Али-хана была разгромлена наголову, и казанскому правителю пришлось запереться в своем городе. Вот только в те годы прочные городские стены уже не были для русских воевод непреодолимой преградой. В умении брать крепости они не сильно уступали европейцам и османам. Итог был предсказуем: «Иуля 14 на память святаго апостола Акыла… князь великий Иван Васильевич на Казани царя посадил из своей руки… Махмеделеима; да с ним посадил наместника своего и боярина Дмитреа Васильевича Шеина».

Впервые московские улицы увидели пленного татарского хана, первое из «царств Батыевых» признало над собой власть московского князя-царя. 14 июля 1487 г. не принесло твердой власти над Казанским краем — банально не было средств и людей на столь масштабную ассимиляцию. Но оформление политической зависимости Казанского ханства от Москвы породило традицию русского вмешательства во внутриказанские дела и стало началом конца самостоятельного существования ханства.