Читать книгу - ""Танковая дубина" Сталина - Андрей Мелехов"

Кроме этих практически завершивших (или завершавших в ближайшие дни) формирование и переброску пяти механизированных корпусов условно «первой волны» на западных границах находились еще пять мехкорпусов (3, 12, 15, 16, 22-й) с уровнем укомплектованности танками, равным 71 % — в целом еще 3654 машины, включая и дополнительные 307 Т-34 и КВ. Опять мало?.. Возможно. Но это все равно в среднем составляло 730 танков на корпус — больше, скажем, чем 635 танков и САУ в 4-й танковой группе Гепнера. Мало того, мои источники оперировали преимущественно данными на 1 июня 1941 года. Но ведь в течение первых трех недель июня к западным границам шли эшелоны с новыми, только что отгруженными с заводов Т-34, КВ и Т-40 (порядка 206 штук), а всего только Т-34 и КВ в приграничье на 22 июня имелось примерно 1532 единицы — примерный эквивалент двух германских танковых групп…

Давайте на секунду поставим себя на место Гитлера, германского Генштаба и генералов Панцерваффе. Давайте теперь зададим себе вопрос: что было бы лучше — иметь для вторжения в СССР четыре укомплектованных на 99 % танковых группы или пять мехкорпусов советского образца, укомплектованных на 98 %?.. А вдобавок к ним — еще пять, укомплектованных в среднем на «каких-то» 71 %, и еще десять — совсем уж «слабых», укомплектованных в среднем на 40 %? Что лучше — 3914 исправных танков и САУ или 11 660 («по Барятинскому»)? В числе которых как минимум 1532 танка — это Т-34 и КВ, являвшиеся тогда непробиваемыми аналогами «тигров» и «пантер» 1943 года… Гипотетические ответы на эти столь же гипотетические вопросы можно попробовать угадать, читая мемуары немецких генералов, испытавших настоящий шок от реальной картины технической оснащенности Красной Армии и возможностей советской оборонной промышленности, открывшихся им только после начала вторжения.

Характерно в этом плане признание, сделанное Гитлером Гудериану на совещании 4 августа 1941 года в городе Борисове: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге (имеется в виду книга Гудериана «Внимание, танки!», вышедшая в 1937 году, в которой он говорил о 17 000 советских танков. — Прим. авт.), я бы, пожалуй, не начинал эту войну» («Воспоминания солдата», с. 256). Уже упоминавшийся мною в других работах один из корпусных командиров Гудериана летом 1941 года — Герман Гейер — называл техническую оснащенность русской армии «чудовищной» и считал ее верным признаком захватнических планов мирового масштаба. Немецкий историк Пауль Карель упоминает о допросе взятого в плен командира советской 4-й танковой дивизии генерал-майора Потатурчева. «Советская 4-я танковая дивизия, — пишет он, — насчитывала в своем составе 355 танков (по другим данным — 436. Прим, авт.) — включая 21 Т-34 и 10 огромных… КВ… — и 30 бронемашин разведки. Артиллерийский полк имел на вооружении 24 ствола калибра 122 и 152 мм. Мостостроительный батальон располагал количеством понтонов, достаточным для наведения 60-метрового моста, способного выдержать 60-тонные танки. Ни одна немецкая танковая дивизия на востоке летом 1941 г. не располагала столь же внушительным вооружением. Во всей танковой группе Гудериана, состоявшей из пяти танковых и трех с половиной моторизованных дивизий, насчитывалось всего 850 танков» («Восточный фронт», книга 1, с. 57). Отметим, что «сестринская» 7-я танковая дивизия того же 6-го мехкорпуса генерал-лейтенанта Хацкилевича, столь же успешно разгромленная немцами, имела в своем составе 368 танков: 51 КВ, 150 Т-34, 125 БТ-5 и БТ-7, а также 42 Т-26. И это не считая всего остального вооружения!

Важно отметить, что летом 1941 года Красной Армии совсем не обязательно было одновременно использовать все свои мехкорпуса, сосредоточенные на западной границе. Война — несмотря на заявления о «малой крови» — планировалась тяжелая; за одним рядом хорошо отточенных, но сломанных зубов должны были вырастать новые и еще более крепкие. Мехкорпусов «первой волны» — пяти с лишком тысяч танков, включая и минимум 1060 новеньких Т-34 и КВ — более чем хватало для выполнения начальных задач советского «блицкрига». Напомню, что Вермахт готовился к ведению оборонительных действий примерно так же, как и Красная Армия, — то есть практически никак.

Также позволю себе обратить внимание на тот немаловажный факт, что больше половины советских танков (порядка 7280, если считать только машины мехкорпусов и 57-й отдельной танковой дивизии, прибывшей на Украину 22 июня) были сосредоточены на Южном направлении — на территории Киевского Особого и Одесского военных округов. Их главной задачей являлось отсечение Германии от единственного крупного — румынского — источника нефти в Европе, а сил и средств, имевшихся в распоряжении соответствующих фронтов, было намного больше, чем в распоряжении немцев и их союзников — румын, венгров и словаков. Минимум 7280 советским танкам противостояли максимум 863 танка и САУ 1-й танковой группы. Получается соотношение, пугающее воображение, — 8,4:1! Даже если добавить немцам танки союзников, соотношение остается по-прежнему жутковатым: 6,4:1!

Если принять во внимание настоящие планы товарищей Сталина, Тимошенко и Жукова, которые в итоге собирались добраться до Ла-Манша и Персидского залива, то желание иметь на разных стадиях задуманного покорения Европы и Азии постоянно возобновляемый бронекулак для проведения «глубоких операций» из 29 механизированных корпусов является абсолютно понятным и логичным. По той же причине к июлю 1941 года не были сформированы и все задуманные воздушно-десантные корпуса: не было надобности. На выброску такого количества парашютистов не хватило бы самолетов и планеров: их пока столько не построили…

Вдобавок после прочтения дневников Гальдера и других немецких генералов становится понятно, что одновременно пустить в дело все 11 660 боеготовых советских танков, тысячи бронеавтомобилей и тягачей с орудиями, а также десятки тысяч автомашин с мотопехотой, горючим и боеприпасами было бы непростым делом даже на «чужой территории»: там ведь дороги тоже были не резиновые! Когда Вермахт начал вторжение в СССР, немецкому командованию пришлось жестко регламентировать движение своих войск на советских дорогах и обеспечивать приоритет мобильным соединениям танковых групп. У немецких моторизованных частей, конечно, танков было поменьше, чем у Рабоче-Крестьянской Красной Армии, но им все равно приходилось сгонять на обочину повозки тыловиков и армейскую пехоту. Пауль Карель, в частности, сообщает: «В зоне боевых действий танковой группы Гудериана после пересечения ею Буга имелось всего две хороших дороги для наступления — из Бреста в Бобруйск и в Минск. По этим двум дорогам и передвигалось примерно 27 000 единиц техники танковой группы и еще около 60 000 машин следующей за ней пехоты, штабистов, снабженцев и связистов. Во избежание проблем и создания хаоса Гудериан выработал три уровня приоритетов…» («Восточный фронт», книга 1, с. 42). Он же вполне справедливо дополняет: «Если бы советское командование вовремя осознало данный факт (ограниченности транспортных артерий. — Прим. авт.), то смогло бы сильно осложнить и без того непростую ситуацию со снабжением у немцев» (там же, с. 43).

Одним словом, стенания большевистских генералов и историков по поводу «недоукомплектованности» советских мехкорпусов я считаю как минимум некорректными. Если бы штаты этих гигантских корпусов-армий были снижены до уровня германских танковых корпусов (в среднем 386 «панцеров» на корпус), то все двадцать девять советских механизированных соединений мгновенно оказались бы укомплектованными в среднем на 148 %! А если наоборот, вдруг взять да установить среднюю численность танков в германском танковом корпусе равной огромному штатному расписанию советского механизированного (1031), то получится, что германские соединения были в среднем укомплектованы всего лишь на 37 %… Если же поделить общее количество советских боеспособных танков в 11 660 единиц («по Барятинскому») на среднее количество танков в германском танковом корпусе, то получится, что только в приграничных округах у СССР имелся эквивалент 30 германских танковых корпусов!