Читать книгу - "Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура - А. Кошелев"

Вскоре, в июле 1938 года, настал и мой черед — причем подбили нас при налете все на тот же порт Аныдин, где уже погибли Велигуров и Москаль. Дело было так. После успешного утреннего вылета я получил приказ повторить атаку во главе группы из четырех китайских экипажей. Однако еще на рулежке у двух бомбардировщиков отказали моторы, еще один после взлета не смог убрать шасси. В итоге на задание мы отправились парой. Вышли на цель на высоте 5000 метров — здесь можно было не опасаться японских истребителей И-95, которые были невысотными. Однако в окрестностях Аньцина базировались еще и И-96, куда более скоростные, маневренные и опасные. Но делать нечего — ложимся на боевой курс, китайский ведомый вроде бы уверенно держит строй, мой штурман дает несколько команд на довороты, и тут стрелок докладывает, что видит внизу вражеские истребители, не менее четырех пар, которые пытаются зайти для атаки. Я приказываю ему наблюдать за противником и решаю еще набрать высоту — до 6000 метров, — хотя у нас и нет кислородных приборов. Потом штурман командует: «Так держать!» — теперь я во что бы то ни стало, пусть хоть небо обвалится, обязан выдерживать режим полета, чтобы дать ему возможность как следует прицелиться. Наконец, чувствую легкую встряску открывшихся бомболюков, затем толчок — это ушла к земле тяжелая 500-килограммовая авиабомба — и заметно «похудевший» самолет еще приподнимается, как на пологой волне. Все труднее дышать из-за нехватки кислорода — долго нам на такой высоте не протянуть. Спрашиваю стрелка о японских истребителях — он отвечает, что потерял их из виду. Вот тут я и совершаю ошибку, вообразив, что нам удалось от них оторваться и что теперь можно хотя бы немного снизиться — ведь лететь еще далеко, а в глазах уже темнеет от удушья. Однако не успеваю я спуститься до 5500 метров, как слышу голос стрелка: «Веду огонь по истребителям противника, атакующим снизу!» — и почти сразу штурвал точно сводит короткой судорогой — попадание! пулеметная очередь вспарывает нам правый борт. Мотор захлебывается перебоями; нас слегка валит на крыло и ведет вправо. Китайский пилот, увидев, что мы задымили, резко уходит в сторону, бросая нас одних. Теперь у меня единственная надежда на спасение — облачный фронт над горами. До того, как мы скрываемся в облаках, японцы успевают сделать еще один заход — но это и всё, потом они нас теряют.

Однако до Ханькоу мне явно недотянуть — второй двигатель тоже работает не в полную силу: то ли поврежден, то ли от перегрева — и мы слишком быстро теряем высоту. Под нами горы, на узких террасах — рисовые поля. Вот он, наш последний шанс. Мотор чихает все чаще. Придется садиться на фюзеляж. Штурман поворачивается в кабине боком, стрелок хватается за турель. Пора. Едва успеваю погасить скорость и выровнять крен, как самолет плюхается в воду — фонтан грязи! — скользим по рисовому полю, гоня перед собой грязевую волну. Наконец, останавливаемся. Все живы. Даже не верится. Только стрелок ободрал себе лоб.

Открываю залитый грязью фонарь. Неподалеку, ниже по склону, видна китайская деревушка. Похоже, мы на свободной от японцев территории, но полной уверенности нет, так что распоряжаюсь, кроме «охранных грамот», держать наготове еще и оружие. Вскоре показываются китайские крестьяне, боязливо жмутся на краю поля. Я выбираюсь на крыло, размахиваю бумагами. Подходят несколько военных, изучают наши документы, что-то кричат крестьянам — те сразу веселеют. Мы убираем оружие, спускаемся на землю — вернее, в густую жижу выше колен. Китайцы помогают нам снять с разбитого бомбардировщика пулеметы. Когда входим в деревню — нам устраивают настоящий фейерверк: в воздух летят самодельные хлопушки.

На ночь останавливаемся в доме старосты. Утром просыпаемся от гула голосов — на улице собралась целая толпа, нас дожидаются трое носилок. Мы наотрез отказываемся туда садиться — вместо нас загружают тяжеленные пулеметы LLIKAC и ранцы с парашютами, которые мы тоже прихватили с собой — слишком уж дорого они стоят. Трогаемся в путь. В соседней деревне встречаем какую-то кавалерийскую часть, дальше едем верхом. Что было потом, помню смутно — нас передают с рук на руки, мы участвуем в каких-то митингах, пересаживаемся с лошадей на грузовик, с грузовика на автобус, а остаток пути до Ханькоу проделываем на поезде. Железная дорога еще больше забита беженцами, так что обратный путь занимает у нас двое суток. Все это время и товарищи, и командование считают мой экипаж погибшим — китаец-ведомый по возвращении на аэродром заявил, что собственными глазами видел, как нас атаковали семь японских истребителей и как мы падали. Поэтому встречают нас, будто мы вернулись с того света — потом еще долго ходила шутка: мол, словно в Священном Писании, мы воскресли из мертвых на третий день.

Больше мой экипаж в боях не участвовал — вскоре после этого происшествия мы получили приказ возвращаться на родину. На смену нам должна была прибыть группа Г. И. Тхора. Однако сразу вылететь домой нам не удалось — как назло, японцы, развернувшие наступление на Ханькоу, зачастили с налетами на наш аэродром. Помню, мой СБ уже был готов к взлету, когда объявили очередную воздушную тревогу. Мы едва успели перебраться в безопасное место, откуда наблюдали, как японские истребители пикируют на наши беззащитные самолеты. Но нам снова повезло — ни один из застигнутых на земле бомбардировщиков серьезно не пострадал.

На следующий день мы наконец смогли улететь в тыл. В Ланьчжоу сдали СБ на базу, а сами пересели на транспортный АНТ-9. И тут, когда, казалось бы, все неприятности остались позади, удача отвернулась от меня. Только взлетели — отказал левый двигатель. Пришлось идти на вынужденную посадку. Пока пешком добирались до ближайшей дороги, пока ждали попутную машину, у меня начался сильнейший озноб — оказалось, приступ малярии. Должно быть, я уже израсходовал весь запас везения, отпущенный мне на китайскую командировку, — в итоге наша группа улетела домой без меня, а я до осени застрял в китайском госпитале, и не где-нибудь, а в том самом селении Хами, которое успел возненавидеть еще по пути на фронт…

Сергей Федоров
штурман бомбардировщика, комиссар эскадрильи

Помогая национально-освободительной борьбе китайского народа против японских захватчиков, Советский Союз не жалел для союзников ни сил, ни средств: в Китай поставлялась самая современная военная техника, в том числе и новейшие дальние бомбардировщики ДБ-ЗА, только-только принятые на вооружение Красной Армии. Поскольку техника была совершенно секретной, подбор кадров производился особенно тщательно — впервые в Китай отправили не сборную группу, а кадровое боевое подразделение в полном составе. Командовал нашей эскадрильей великолепный летчик капитан Кулишенко, я был комиссаром.

^{С. Я. Федоров}

Еще задолго до отъезда эскадрилья была полностью укомплектована, слетана на полный радиус действия — а дальность ДБ-3 достигала 4000 километров, — получила великолепную навигационную, бомбардировочную и стрелковую подготовку с учетом особенностей будущего театра военных действий. Учили нас на совесть — полеты по незнакомому малоориентированному маршруту и в сложных метеоусловиях, бомбометание с предельных высот звеньями и всей эскадрильей, переориентирование экипажей в ходе вылета на другие цели и т. п. Подготовку контролировали крупные специалисты Военно-Воздушных сил, включая главного штурмана ВВС Белякова, соратника Чкалова по знаменитому беспосадочному перелету в Америку. И приобретенные навыки очень пригодились нам во время китайской командировки.