Читать книгу - "Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев"

Классическое определение – извините за тавтологию, и оно до сих пор в ходу. Правда, нетрудно заметить небольшую ремарку в скобках, которая имеет принципиальное, исключительно важное значение, и на которую никто не обращает внимания, считая ее незначительной или бессмысленной.

На самом же деле именно она указывает на право, которым наделяется та или иная группа людей в производственных отношениях и вытекающей из них общественной организации труда. Этой ремаркой В. И. Ленин невольно описал… сословный капитализм. Ни тогда, ни сегодня такого понятия в науке не существует и никогда не существовало. Поэтому нам пришлось его сформулировать самостоятельно – сословным капитализмом называются свободные рыночные отношения, которые развиваются внутри небольшой социальной группы, защищенной в своей предпринимательской деятельности сословными привилегиями, обеспечивающими ее минимальной степенью риска.

Нам пришлось это сделать, потому что все попытки отечественных ученых объяснить нашу историю с помощью теории классического капитализма, которая досталась нам от социалистов XIX–XX веков, ни к чему не приводят.

Нельзя же, в самом деле, себе представить, чтобы право на какой-то вид трудовой или предпринимательской деятельности было записано как «закрепленное и оформленное в законах» одной из больших групп людей где-нибудь в Англии, Франции или в США. Там каждый человек может заниматься любым видом деятельности, не запрещенным законом. Фактически ленинская оговорка в скобках есть не что иное, как признание факта сословности классов, а значит, и социальных отношений в целом. И нам ничего не остается, как объявить, что право на определенный вид деятельности, установленное для «больших групп людей» законом, называется сословным правом.

Где же здесь капитализм, где классы в марксистском понимании? Современные исследователи не опровергают и не поддерживают такое понимание социальных и политических классов. Они просто предлагают самим сделать выбор из определений в основном зарубежных классиков. Например, «Энциклопедия социологии» 2009 года дает такое определение:

«КЛАСС СОЦИАЛЬНЫЙ – англ. class, social; нем. Klasse, soziale. 1. По В. И. Ленину – большая группа людей, отличающаяся от других по месту в истор. определенной системе обществ, производства, по отношению к средствам производства, по роли в обществ, организации труда и по способам получения и размерам той доли обществ, богатства, к-рой она располагает (ленинская ремарка отсутствует! – В. М.). 2. По М. Веберу – агрегаты людей, обладающих одними и теми же жизненными шансами. 3. По У. Л. Уорнеру – группа людей, причисляющих себя к определенной позиции в системе соц. иерархии (различают следующие К. с.: высший – высший, низший – высший, высший – средний, высший – низший, низший – низший). 4. Большая группа людей, имеющих одинаковый соц. – экон. статус в системе соц. стратификации».[360]

А издание «Политика. Толковый словарь» 2001 года вообще подвергает сомнению наличие классов в классическом марксистском понимании: «Обычно рассуждения о классах и политике на самом деле представляют собой рассуждения о социальных группах и политике».[361]Другими словами, современная наука допускает справедливость ленинского определения классов, хотя само существование классов вызывает у нее очевидные сомнения.

В связи с этим нетрудно заметить, что у В. И. Ленина определение классов носит несколько однобокий, скорее, даже противоречивый характер, так как, во-первых, касается только экономических отношений, базиса, говоря языком К. Маркса, а во-вторых, фактически описывает классы сословного общества (отношение к средствам производства, закрепленное в законе). Собственно социальные отношения, которые, конечно, гораздо шире экономических и правовых, в этом определении отсутствуют.

Исходя из этого и переходя дальше к разговору о социальных отношениях в марксистском понимании терминов, нужно было бы добавить: бытие определенного класса определяет и его сознание. То есть сознание сельского капиталиста, например, в соответствии с его долей общественного богатства и отношением к средствам производства отличается от сознания батрака. Вполне может быть, и так было во все времена и есть теперь, сознание богача отличается от сознания бедняка.

Несмотря на это и даже вопреки этому в сословном обществе они были равны, «бытие» никак не влияло на их равенство, потому что равенство внутри одного сословия устанавливается законом (и, конечно, традициями). Независимо от материального благополучия его «участников», независимо от их «отношения к средствам производства», независимо от их классового сознания одинаковыми правами пользуется все сословие!

Тогда в сословном обществе не бытие определяет сознание, а право определяет и бытие, и сознание. Другими словами, право как закон устанавливает не только иерархию прав, «ассортимент» их стоимости, но и экономический уклад общества, соответствующий этой иерархии. Поэтому в сословном обществе «капитализмом», т. е. коммерцией и производством, могут заниматься только те слои общества, которым это позволяет закон (или «понятия»). Такая постановка вопроса, как ни странно, никак не отменяет марксистскую формулу о первичности бытия, так как «общественное сознание, – утверждает «Философский энциклопедический словарь» 1983 года, – в качестве самостоятельной целостности оказывает активное обратное влияние на общественное бытие и всю общественную жизнь».[362]

Благодаря такому взгляду на общественное сознание можно отчетливо увидеть социологическую разницу между классическим капитализмом в Европе середины XIX века, который описывал К. Маркс, и капитализмом, который пророс в начале ХХ века в России «редкими островками фабричного производства» среди океана сословных прав и сословного бесправия.

Здесь именно право – в марксистском понимании надстройка, а не бытие, т. е. базис, – определяло общественное сознание. И тогда действительно, классовая борьба ни при чем, ее место – страшно даже сказать – заняла борьба между сословным правом и бесправием, доведенная до апогея империалистической войной, а не успехами развития капитализма в России. Борьба сословий, наряженная теоретиками социализма в одежды классовой борьбы, была только похожа на классовую борьбу, но ее сущность была принципиально иной.

Скорее всего, этот вывод вызовет бурю негодования среди карьерных ученых и глубокое непонимание со стороны менее искушенных читателей. И даже люди либеральных взглядов, в принципе отрицающие учение К. Маркса и теорию классовой борьбы, видимо, будут крайне огорчены таким легкомысленным подходом к фундаментальным истинам. Но давайте отдадим дань теории классовой борьбы – она хорошо поработала в начале ХХ века и совсем как-то потерялась в его второй половине.