Читать книгу - "Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын"

Все не так надуманно, как кажется; более того, это, похоже, способно объяснить то, что не поддается иному объяснению: во-первых, в военное время в службы безопасности страны попало значительное число бывших коммунистов; во-вторых, как убедительно продемонстрировал Питер Райт, позже на пути расследования советского проникновения в MI 5 и MI 6 было поставлено слишком много непреодолимых препон, и масса времени потребовалась, чтобы выявить несколько (далеко не всех) предателей; следствие не принесло удовлетворительных результатов до сего дня. Не следует забывать о состоянии умов в тот период между войнами: интеллигенция, испытавшая от войны и ее последствий разочарование, презирала систему, сделавшую войну возможной, обрекавшую рабочих на безработицу и жалкое существование. Противопоставляя собственные суждения старым религиозным догмам, традиционной морали и простой любви к родине, она забыла или не знала о практических результатах предыдущих опытов утопической политики и с легкостью становилась жертвой марксистской пропаганды, искренне полагая, что советский коммунизм является глашатаем нового рассвета для человечества. Эта среда была благодатной почвой для сталинских вербовщиков, и они настолько хорошо преуспели, что о размахе их работы до сих пор не говорится.

Возможно, увольнение Вернона Келла в этом свете стоит расценивать как негласную поддержку Черчилля «русской группе». Как бы то ни было, но после его назначения премьер-министром MI 5 перенаправил свои усилия против врагов справа и всех тех, кто подозревался в стремлении заключить компромиссный мир с Германией, в то время как левое крыло могло жить относительно спокойно.

Безусловно, Черчилль не был попутчиком левых. К международному коммунизму и страшному варварству Сталина, заимствованному у него нацистами, он относился с не меньшим здравомыслием, чем Гитлер или Гесс. Выбор между ними он сделал, руководствуясь не моральными, а имперскими интересами, ибо был истинным представителем высших кругов тори, двора и государственной власти и во что бы то ни стало стремился сохранить могущество и славу Британской империи. Хотя, по правде говоря, было уже слишком поздно, и какой бы выбор он ни сделал, империя была обречена. Разыграв германскую карту, он открыл бы путь к господству Гитлера на континенте, после чего Великобритания, сохранив внешние атрибуты могущества, королевское семейство и власть над большими участками мира, неминуемо должна была бы подчиниться «новому порядку» и стать в политическом и социальном плане унифицированной. От либеральной демократии не осталось бы и следа, как не осталось бы и следа от британских евреев и прочих представителей «низшей расы» и тех, кто исповедовал радикальные левые взгляды. С другой стороны, если будут разыграны американская и русская карты, империя станет пешкой в руках Соединенных Штатов и будет вынуждена приспособиться к американской экономике, ее социально-политическим целям, в то время как в Западной Европе, а, может, и на всем континенте будет доминировать советский коммунизм. Компромиссный мир давал выигрыш во времени, но выбор рано или поздно все равно пришлось бы сделать.

Черчилль свой выбор сделал перед войной. Встав у кормила власти, он непреклонно следовал ему до логического завершения. Он обладал юношеским пылом и закаленным в невзгодах сердцем. Детство его, как и Гитлера, носило печать травмы, но в его случае речь идет об отсутствии родительской любви. Он знал, что такое отчаяние, и ощущал эту черную пропасть, которую окрестил своим «черным псом» и в зрелом возрасте. Вероятно, только такой человек, не аналитик и психически неустойчивый, но наделенный известной долей безрассудства для преодоления неожиданных препятствий, был способен вытащить страну из развивающегося кризиса. Первые признаки дали о себе знать, когда германские бронетанковые колонны, с легкостью разметав французские войска, отделили их от Британских экспедиционных Сил. Французское правительство покинуло Париж, и Муссолини согласился объединить с Гитлером свои усилия. 22 июня Франция официально капитулировала.

Черчилль дрогнул только раз, когда согласился уступить просьбе Галифакса, оставленного им на должности министра иностранных дел, отправить Муссолини послание с предложением провести мирную конференцию, но в тот же день, подавив импульс, пересмотрел решение. После эвакуации большей части Британского экспедиционного корпуса из Дюнкерка он сказал стране и Гитлеру: «Мы пойдем до конца… мы никогда не сдадимся», но будем бороться «до тех пор, пока с Божьей помощью новый мир со всей его мощью и силой не выступит на защиту и освобождение старого».

Народ внял ему. Вот как представил это лорд Глэдуин: «Мы знали, за что боремся. Больше не было сомнений насчет того, как выиграть войну; мы должны были выиграть ее, и точка. Черчилль, как мне кажется, был символом этого коллективного чувства»[161].

* * *

Если Уинстон Черчилль разделял обеспокоенность (уже с середины 1930-х годов) британских спецслужб деятельностью заграничных организаций, которые он называл «нацитерами» на территории Великобритании, то на Уайтхолл (британское правительство) они не произвели никакого впечатления. Повторяющиеся требования MI 5 об их запрете отклонялись. Однако руководству контрразведки было поручено составить подробный план по проведению ареста всех важных членов этих организаций, «если и когда Министерство внутренних дел примет решение об этом». Начальники полиции получили копии картотек соответствующих организаций с инструкцией, что по получении телеграммы с кодовым словом «АНАСБОНА» – его составили как аббревиатуру названия «АНти САБОтаж НАцисты», – кого они должны арестовать. Но телеграмма была отправлена только после официального запрета организаций, когда началась война[162].

Уинстон Черчилль, который на протяжении полувека активно поддерживал и иногда критиковал свои собственные британские спецслужбы, сформулировал: «Чем глубже видишь назад, чем дальше можешь видеть вперед».

* * *

…В истории британской разведки, да и, вероятно, во всей истории секретных служб, не было другой такой организации, которая бы столь гениально разрабатывала и столь успешно осуществляла отвлекающие маневры, как во время Второй мировой войны. Тар Робертсон настолько воодушевлял своим энтузиазмом вновь рекрутированных сотрудников, что многие из них поразительно быстро осваивали искусство введения в заблуждение. Одним из таких стал 25-летний лейтенант Военно-воздушных сил Чарльз Чалмондели, выпускник Оксфорда и пришедший в 1940 году в разведывательный отдел MI 5 из Министерства воздушного транспорта. Тар писал о нем позднее, как о «необыкновенном и симпатичном человеке, служившим в моем отделе зачастую генератором идей». Заместитель же Робертсона Джон Мариотт характеризовал его как «неисправимого романтика из мира старых пьес плаща и кинжала». Одним из самых гениальных маневров, придуманных Чолмондели сразу после начала операции по подсовыванию противнику сфальсифицированных документов с целью ввести его в заблуждение относительно задач предстоящих действий союзников в районе Средиземного моря: