Читать книгу - "Секретные бункеры Кенигсберга - Андрей Пржездомский"

Паулю Файерабенду пришлось свернуть работу по восстановлению винного погребка, так как решением крайсляйтунга все запасы вина, сохранившиеся в замке, неожиданно были объявлены «собственностью нации». У двери, ведущей со двора в складские помещения ресторана, был поставлен пост охраны. Фольксштурмистам, разместившимся на первом этаже северного крыла замка, пришлось довольствоваться самыми примитивными бытовыми условиями: в орденских помещениях были наспех сколочены деревянные нары, установлены большие столы и скамейки. Однако почти каждое помещение, кроме того, было загромождено какими-то ящиками, коробками, металлическими бочками, мешками, туго обвязанными веревками. Когда батальон занимал эти помещения, адъютант командира обер-лейтенант фон Минквитц, ранее бывший лесничим в одном из угодий Восточной Пруссии, строго предупредил всех, что трогать хранящееся в замке имущество категорически запрещается, так как оно является «достоянием рейха» и должно быть непременно сохранено.

Именно здесь, среди нагромождения ящиков и коробок в рыцарском зале под названием «Большой ремтер», и разместил доктор Роде упакованную в ящики Янтарную комнату, остававшуюся до тех пор невредимой в глубоких подвалах южного крыла замка. Учитывая приближение развязки, когда Королевский замок должен был неминуемо стать объектом ожесточенных обстрелов и бомбардировок, Роде, видимо, решил выяснить у специалистов-фортификаторов, насколько надежны в этом плане подвалы южного крыла. И, безусловно, получил рекомендацию перенести особо ценные предметы в подвалы «Блютгерихта», которые были практически неуязвимы даже в случае прямого попадания авиабомбы или тяжелого артиллерийского снаряда с близкого расстояния. Каким образом ящики были перенесены в северное крыло Королевского замка, мы не знаем. Известно лишь, что это произошло вскоре после массированного бомбардировочного налета на город в августе 1944 года, и, по-видимому, в то время, когда шло переоборудование помещений замка в целях обороны и размещения в них командного пункта фольксштурма, ящики с демонтированными панелями Янтарной комнаты находились уже в «Большом ремтере».

Что же представляло собой это помещение, размещавшееся на первом (скорее полуподвальном) этаже северного крыла, среди мрачных казематов «Блютгерихта»?

Из книги Вальтера Франца

«О Блютгерихте в Кёнигсберге». Кёнигсберг, 1938 год

«…В „Ремтере“ старые готические своды периода Тевтонского ордена достигают полного совершенства. Стены и колонны, располагающиеся в мудрой последовательности, кажутся массивными и одновременно легкими. Здесь, в „Ремтере“, совсем мало небольших столиков, здесь господствует Его Величество Стол. Поэтому вечерами тут бывает обычно очень шумно. Здесь пьянствуют компании студентов, сюда с удовольствием „заваливаются“ группы путешественников, здесь слышатся споры за каждым столом, все диалекты нашего фатерлянда, здесь дрожат стены от громких песен, а солдаты наслаждаются увольнением и возможностью покомандовать кельнером… Места здесь не пустуют до самого полицейского часа…»

Но в марте сорок пятого «Большой ремтер» был совершенно другим. Его зал площадью более девяноста квадратных метров был буквально заставлен ящиками самых различных размеров и мебелью, собранной из королевских покоев. Громадные, с тончайшей резьбой шкафы и бюро в стиле рококо, великолепные зеркала в толстых золоченых рамах, стулья и кресла с шелковой обивочной тканью всевозможных расцветок и рисунков… Все это лежало, можно сказать, навалом и кое-где было лишь прикрыто грубой мешковиной или кусками армейского брезента.

Из «Большого ремтера», считавшегося главным залом «Блютгерихта», узкая каменная лестница вела в соседнее помещение — уже упоминавшийся мной «Малый ремтер», вопреки своему названию значительно превышавший площадь большого. Крестовый свод из серого шершавого камня, пол из широченных досок, громадные бочки с барельефами, вытянутые овальные столы с висящими над ними макетами парусников, рога оленей и муфлонов, медные светильники, подвешенные на цепях к металлическим крюкам, торчащим из потолка… Здесь, в «Малом ремтере», практически ничего не изменилось — благодаря стараниям Пауля Файерабенда этот уголок «Блютгерихта» продолжал функционировать как винный погребок. Правда, основными его посетителями были уже не жители города, а офицеры размещавшихся в округе частей да фольксштурмисты, расположившиеся в замке. Только после того как по приказу крайсляйтунга были конфискованы запасы марочных вин, «клиентов» здесь не стало.

В один из последних дней марта, когда в замке уже завершались работы по подготовке его к длительной обороне, Пауль Файерабенд, который вместе с двумя работниками «Блютгерихта» занимался поиском остатков столовых приборов, пивных кружек и посуды среди обломков полностью выгоревшего «военного кабинета», увидел, как во двор замка въехал бронетранспортер, сопровождаемый двумя мотоциклами с колясками.

Через несколько минут к входу в «Блютгерихт» подошла группа военных, среди которых Файерабенд узнал гаулейтера. Эрих Кох был одет в теплую пятнистую куртку, какие обычно носили егеря горнострелковых частей, такие же пятнистые брюки и тяжелые горные ботинки. Рядом с ним Файерабенд увидел несколько незнакомых офицеров, среди которых выделялся один в безукоризненно сидящей шинели с большими отворотами и фуражке с высокой тульей. В его петлицах Файерабенд разглядел по одному дубовому листку, а это означало, что вместе с рейхскомиссаром обороны прибыл кто-то из руководителей службы безопасности. За Кохом следовали его адъютант гауптштурмфюрер СС Гюнтер Ленц и, что было большой неожиданностью для временно исполняющего обязанности управляющего винным погребком, доктор Альфред Роде, который не показывался в замке уже несколько дней. Последний раз при его активном участии и под его строгим контролем переносились в зал «Конвента» какие-то продолговатые ящики, до того хранившиеся в подвалах Прусского музея.

Кох хмуро кивнул Файерабенду и часовому фольксштурма, стоявшему у входа, и, пропустив Роде вперед, стал спускаться вслед за ним по ступенькам «Блютгерихта». Узкая, почти шестиметровой длины, лестница вела непосредственно в «Большой ремтер». Адъютант Ленц освещал дорогу большим аккумуляторным фонарем.

Файерабенд не стал спускаться в зал вслед за свитой гаулейтера, понимая, что, будь он нужен, его пригласили бы туда. Он остался стоять около лестницы, с напряжением прислушиваясь к голосам, доносившимся снизу. Но разобрать ничего не мог — звук, гулким эхом перекатываясь по высоким сводам «Большого ремтера», превращался в сплошной гул: кто говорил, о чем — понять было невозможно. Только когда раздались шаги на лестнице, ведущей к выходу из подвала, Файерабенд услышал голос Коха. Обращаясь, по-видимому, к Альфреду Роде, он сказал: «А Вас, доктор, я попрошу оказать всяческое содействие зондергруппе и делать это поактивнее. Культурное достояние рейха ни в коем случае не должно попасть в руки русских. И в первую очередь я имею в виду Янтарный кабинет». Это — единственное, что уловил Пауль Файерабенд, потому у него создалось впечатление (и надо сказать, не безосновательное), будто Кох приезжал в замок исключительно для того, чтобы на месте определить возможности эвакуации ценностей или их более надежного укрытия.