Читать книгу - "Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - Омер Зюльфю Ливанели"

– Так вот как ты поступаешь в этом кризисе? Разве мы все не разорились на бирже?

Он расхохотался и, устроившись поудобнее в кресле, сделал большой глоток вина.

– Наоборот, мы все заработали.

– И я?

– Конечно. Ты сейчас заработала, как никогда в жизни. Сопровождала своего профессора и одновременно богатела.

По правде, у меня поднялось настроение, у кого бы не поднялось? По дороге сюда я представляла, как он скажет, что мои деньги пропали, – я бы страшно расстроилась, но все равно не стала бы его винить.

– Ну и как ты сотворил это чудо?

– Смотри, все перепугались, перевели все, что у них было, в валюту и вывели за границу.

– А ты что сделал?

– Не обменял ни куруша[92], оставил все в турецких лирах.

– Ты с ума сошел? Деньги превратились в фантики…

Я вспомнила времена, когда в Германии один доллар был равен 4,2 триллиона марок. Тогда немецкими банкнотами начали топить печи.

– В этом весь секрет. Объясню по-простому. Турецкая лира в один миг так обесценилась, что ставка «овернайта»[93] подскочила до девяти тысяч.

– И?

– И я вложил свои деньги и деньги всех клиентов, включая тебя, под этот процент. Ведь что такое девять тысяч процентов овернайт? Значит, каждый вечер твой вклад растет.

– Но в соотношении с валютой…

– Такая ситуация долго продолжаться не будет, увидишь, и доллар придет в норму. Доверься мне. Тем более, даже в валюте ты уже очень хорошо заработала!

– Сколько?

– С прошлого месяца сумма увеличилась как минимум вдвое. Но потерпи, это еще не конечный результат. В кризис зарабатывать лучше всего, только большинство людей этого не знают.

Я прикинула в уме: если сумма увеличится втрое, мне, возможно, даже не придется работать.

– За новоиспеченную богачку Майю-ханым! – поднял бокал Тарык.

– Ой, не говори так, терпеть не могу.

– Как не говорить?

– «Новоиспеченный богач». Знаешь, что значит нувориш?

– Нет, я не говорю по-французски.

– Это и есть «новый богач». Но так говорят про выскочек, из грязи в князи.

– Ой, брось эти глупости. Богач есть богач, какая разница, старый или новый!

Вот так и думали молодые бизнесмены, воспитанные в американских университетах. Для них люди делились на победителей и «лузеров», а единственным критерием были деньги. Я только что поняла, почему не захотела рассказывать ему о Максе и его жизни. Он бы все равно не понял, так далек он был от того мира. В новом мире не осталось людей, которые бы поняли рассказ о моих бабушках, Наде, Максе. Его бы не заинтересовала ничья «история».

Я отвернулась и задумалась, глядя на панораму Босфора. По какой-то причине те три женщины в моих мыслях существовали рядом. Я думала о них одновременно, будто они знакомы и разговаривают друг с другом. Надя была с «Голубым полком» и вместе с бабушкой Айше прыгала в водохранилище Кызылчакчак, а бабушка Мари плыла на «Струме». Три разные религии, три разные женщины, но общая судьба.

В школе я услышала фразу Ибн Хальдуна[94], которую запомнила на долгие годы: «География – это судьба». Вот и судьбы этих трех женщин были начертаны в согласии с географией и эпохой, в которых им довелось родиться.

Прошлое вдруг обрушилось на меня тяжелой ношей, я чувствовала, что не справлюсь с таким горем. Но все равно после визита к Тарыку мне стало легче. И честно говоря, себялюбие здесь тоже сыграло свою роль. Было приятно пользоваться вниманием такого привлекательного молодого человека, хоть краешком прикоснуться к его радостному миру материалистических ценностей. И в самом деле, мне помогло. К тому же я узнала, что богата. Чего еще желать!

А, еще был вопрос больничного. Брат Тарыка работал гинекологом, и я попросила, чтобы он выписал мне больничный на неделю. Тарык ответил, что это легко, и завтра его водитель отвезет справку в университет.

Он настоял довезти меня до дома.

Когда я вошла в темную квартиру, где свет пробивался только из-под двери Керема, я чувствовала себя гораздо лучше. Тяжелые тоскливые тучи внутри посветлели.

«Интересно, что сейчас делает Макс», – подумала я. Наверное, спит, ведь он тоже провел прошлую ночь без сна. Он хорошо держался, несмотря на свой возраст и болезнь. Я в свои годы не выдержала бы того, что он пережил.

Я поспала днем, поэтому сна совсем не было. Я включила компьютер и начала читать отзывы о «Мимесисе» Эриха Ауэрбаха. Везде книгу превозносили до небес, называли ее лучшим исследованием в истории литературной критики. Позже он написал книгу и о Данте.

Как и говорил Макс, перевод книг Ауэрбаха на турецкий может стать целью всей жизни. Как и рассказ о «Струме», и о неизвестной трагедии «Голубого полка». Может быть, мне этому теперь посвятить свою жизнь, этому отдать свободные от работы часы? Я задавала себе эти вопросы и чувствовала, как уменьшается внутри ощущение пустоты. Мне нужна была цель. В искусственном мире Тарыка иногда было приятно, весело, но смысла моей жизни он не придавал.

Нужно было собрать воедино рассказ профессора и записать историю Максимилиана и Нади. Я нажала на кнопку диктофона. Теперь горела не красная лампочка звукозаписи, а зеленый огонек.

История Максимилиана и Нади

15

1934 год, Мюнхен. Высокий и стройный молодой ассистент направлялся широкими шагами к небольшой группе во дворе факультета права. Его костюм, как всегда, сидел безупречно и подчеркивал изящество движений. Однако двигался ассистент поспешнее обычного.

В тот час в саду было тихо, и его уверенное движение к цели привлекло внимание окружающих. Максимилиан Вагнер вообще привлекал внимание.

Он привлекал внимание юных девушек красотой и обходительностью. Он привлекал внимание нацистов телосложением истинного представителя арийской расы – в нем словно воплотился ницшевский идеал «сверх-человека». Он привлекал внимание и преподавателей как трудолюбивый, свободномыслящий и очень молодой ученый.

Миновав сотни студентов, собравшихся во дворе, он приблизился к группе из десяти человек и остановился, резко топнув ногой. Студенты-нацисты отвлеклись от девушки, которую они взяли в кольцо, и перевели внимание на ассистента.

В 1934 году в Германии студенты проявляли почтение, если к ним подходил преподаватель. Даже если этому преподавателю было всего двадцать лет и он был лишь на год-два старше самих студентов. К тому же все были уверены, что в будущем этот ассистент станет уважаемым профессором, крупным арийским ученым, авторитетом мирового уровня в своей области, таким, в каких нуждалась великая Германия, которая вскоре будет править всем миром.

Вот поэтому университетские нацисты бросили толкать и пинать девушку и