Читать книгу - "Настигнут радостью. Исследуя горе - Клайв Стейплз Льюис"

class="p1">Льюис пишет: «Я всегда мог с уверенностью молиться за усопших; могу и сейчас. Но когда я пытаюсь помолиться за Х. [как он называет Джой Дэвидмен в своем дневнике], слова не идут с языка». И это чувство мне куда как понятно. Любимый человек настолько часть нас самих, что отстраненный взгляд – не для нас. Как молиться за часть своего сердца?

Готовых ответов у нас нет. Церковь в своем отношении к смерти все еще держится докоперниковой картины мира. Средневековое представление о рае и аде так и не было заменено на что-то более реалистичное или исполненное любви. Возможно, старые идеи по-прежнему подходят для тех, кто убежден, будто спасутся и попадут в рай только христиане, мыслящие в унисон с ними. Но многим из нас, для кого Бог есть любовь гораздо более всеобъемлющая и великая, нежели та, на которую способен племенной божок, радеющий лишь о своем узком кружке, нужно большее. А большее – это акт веры и убежденность: то, что сотворено с любовью, не будет покинуто. Любовь своих творений не уничтожает. Но где сейчас Джой Дэвидмен и где сейчас мой муж – ни один священник, ни один пастор, ни один богослов объяснить в жестких рамках доказуемых фактов не смогут. «Не говорите со мной об утешении религией, – пишет Льюис, – или я заподозрю, что вы просто чего-то недопонимаете».

Ибо истинное утешение религии – это не сладенькая водичка, но поддержка, подмога в истинном смысле этого слова: подкрепление мо́чи, то есть силы. Силы жить дальше и твердо верить: о нуждах Джой, о нуждах всех дорогих нам усопших, радеет та самая Любовь, начало всех начал. Льюис с полным правом отказывается прислушаться к тем, кто благочестиво твердит ему, будто Джой ныне упокоилась с миром и счастлива. Мы не знаем, что происходит после смерти, но я подозреваю, что всем нам еще предстоит многому научиться, и процесс учения, с вероятностью, окажется нелегок. Юнг говорит, что не бывает рождения без боли[143]; возможно, это справедливо и в отношении того, что происходит с нами после смерти. Важно одно: нам о том не ведомо. Это не область доказанного знания. Это пределы любви.

А еще я благодарна Льюису за то, что он отважился кричать во весь голос, сомневаться, нападать на Бога с яростным неистовством. И это тоже – проявление здорового горя, которое нечасто поощряется. Легче становится при мысли о том, что К. С. Льюис, такой убедительный апологет христианства, имеет смелость признать: он сам усомнился в том, что провозглашает настолько красноречиво. Это дает и нам право принять наши собственные сомнения, и гнев, и боль, и понять, что все это – часть взросления души.

Так Льюис делится с нами своим собственным взрослением и пониманием. «Утрата – это не прерывание супружеской любви, но одна из ее естественных стадий, – как медовый месяц. Так вот, на самом-то деле мы хотим прожить достойно и честно и эту стадию нашего супружества». Да, таково призвание мужа либо жены, похоронивших свою вторую половину.

Сейчас, после смерти мужа, я держу его фотографии в своем кабинете и в спальне – точно так же, как и при жизни, но это иконы, а не идолы; не вещи в себе, но маленькие яркие напоминания, и, как говорил Льюис, для памяти они порою скорее помеха, чем подмога.

«Действительность по сути своей – иконоборчество, – пишет он. – Земная возлюбленная, даже в этой жизни, неизменно торжествует над вашим представлением о ней. Именно этого вы и хотите. Вам нужна именно она – она, со всем своим упрямством, слабостями и недостатками, со всей своей непредсказуемостью <…>. Именно ее, – не воображаемый образ и не воспоминание, – мы продолжаем любить и после того, как она умерла».

И это куда важнее, чем явление мертвых с того света, хотя Льюис рассуждает и о такой возможности. В итоге сквозь последние страницы этой летописи горя сияет торжество любви, любви его к Джой и Джой к нему, и эта любовь вписана в контекст Божьей любви.

Это не сентиментальное, ни к чему не обязывающее подбадривание; высшая цель Божьей любви ко всем нам, человеческим созданиям, это любовь. Прочесть «Исследуя горе» означает разделить не только горе К. С. Льюиса, но и его понимание любви, а это – воистину ценно.

Мадлен Л’Энгл

Кроссуикс, август 1988

Введение

«Исследуя горе» – книга необычная. В каком-то смысле это вообще не книга; это, скорее, страстный ответ человека храброго, который повернулся лицом к своей боли и подробно ее исследовал, пытаясь лучше понять, что от нас требуется, чтобы прожить жизнь, в которой возможны скорбь и страдание от потери любимых. По правде говоря, очень немногие смогли бы написать такую книгу; правда и то, что еще меньше тех, кто захотел бы написать такую книгу, даже если бы мог, а уж согласились бы опубликовать ее, даже если бы написали, и вовсе единицы.

Мой отчим К. С. Льюис уже писал на тему боли («Страдание», 1940) и со страданием был знаком не понаслышке. Он изведал горе еще в детстве; в возрасте девяти лет он потерял мать. Он горевал об утраченных за многие годы друзьях: одни погибли в Первой мировой войне, других отняла болезнь.

А еще он писал о великих поэтах и об их любовных песнях, но так вышло, что ни его эрудиция, ни личный опыт не подготовили его к сочетанию великой любви и, по контрасту с нею, великой утраты: к головокружительной радости – когда ты встретил возлюбленную, назначенную тебе Господом, и добился ее; и к сокрушительному удару потери, сатанинскому искажению великого дара любить и быть любимым.

Ссылаясь на эту книгу в разговоре, люди зачастую опускают, по невнимательности или в силу лени, неопределенный артикль в начале названия[144]. Этого делать ни в коем случае нельзя, ведь название описывает суть книги полно и досконально и тем самым очень точно передает ее действительную ценность. Текст под заголовком, не содержащим артикля, был бы абстрактным обобщением: такой чисто теоретический подход принес бы мало пользы тем, кого постигла или вот-вот постигнет тяжелая утрата.

С другой стороны, эта книга – безжалостный рассказ о продуманных попытках одного отдельно взятого человека разобраться и в конце концов справиться с эмоциональным параличом, вызванным самым сокрушительным горем его жизни.

Произведение это еще более примечательно тем, что автор его – человек незаурядный, равно как и та, кого он оплакивает. Оба были писателями, оба – талантливыми учеными, оба – глубоко верующими христианами, но