Читать книгу - "Польша и Россия. За что мы не любим друг друга - Александр Широкорад"

Польские историки, вовсю обличающие «четвертый раздел Польши», не могут привести пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815–1830 гг. Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т. п., не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос: жилось ли в 1815–1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском?

Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа».

Подобные настроения шляхты и подражавшей ей части обывателей не могли не привести к восстанию. Подробный рассказ о восстаниях 1830–1831 гг. и 1863 г. выходит за рамки книги. Здесь же я хотел бы подчеркнуть лишь три момента.

Во-первых, никто из руководителей восстаний, ни левые, ни правые, не соглашались на независимость Польши в ее этнических границах, то есть в границах государства Пястов XI–XII веков. Большая часть повстанцев желала границы 1772 г., ну а некоторые – границы Великого княжества Литовского времен князя Витовта.

Второй момент: в 1863 г. руководители восстания неоднократно предлагали Александру II остаться монархом в Польше, но отдать панам Белоруссию и Литву, а также Малороссию, как минимум правобережье.

Третий момент: ни разу у поляков не было ни малейшего шанса на военную победу над Россией. Но и в 1830–1831 гг., и в 1863 г. паны полагались на военную помощь Запада, в первую очередь Франции и Англии.

Поэтому перед русским царем неизбежно вставал дилемма – или подавить польское восстание, или отдать десятки миллионов православных людей под власть панства.

Не менее важны и претензии поляков к русским властям, а также их оценка русской администрации.

Известная русофобка и участница восстания 1830 г. Наталья Кицкая в своих мемуарах писала: «Армия москалей растекалась по всей стране. Не очень уверенная в своей силе, потрепанная в сражениях, она усилилась за счет временного включения в свои ряды прусских офицеров и большого количества солдат прусско-познанского ополчения, переодетых в русские мундиры»^[119]. Таким образом, монголообразных москалей не хватило, и подавили бедных ляхов пруссаки.

Короче, немцы нас побили, а это не столь обидно для польского гонора.

Константин выучил польский язык, хотя нужды особой в этом не было – языком повседневного общения в Царстве Польском был французский. Польским офицерам он говорил: «Я более поляк, чем все вы. Я женат на польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски»^[120].

Тем не менее один из деятелей восстания 1830 г. А. Млоцкий считал, что Константин представлял собой «тип настоящего монгола»^[121].

Между прочим, Константин Павлович на 94 % был чистокровный немец. Ну, правили Речью Посполитой почти сто лет саксонские курфюрсты, не знавшие польского языка, и никто их в «монголы» не записывал.

И такие речи – не исключение, а норма для панов. Та же пани Кицкая называет начальника штаба русской армии полковника Муханова – «типичный москаль татарского происхождения, с острыми скулами лица и хитростью дикого сына пустыни»^[122].

Поневоле вспомнишь сцену из «Семнадцати мгновений весны», где германский генерал в поезде рассказывает Штирлицу о «пархатых казаках».

Да и чья бы коровушка мычала?! Десятки польских родов кичились своим происхождением от татар, вспомним тех же Глинских. Но обезумевшие от злобы к русским паны ни о чем не думали. В XIX веке русских обзывали монголами, в 1920 г. – евреями (используя более оскорбительное выражение). И даже православная вера у них была «мужицкой верой» и т. п.