Читать книгу - "История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней - Жан-Поль Ру"

Небольшие оазисы вдоль обеих дорог через Таримский бассейн, северной и южной, как и в Лобнорской впадине, содержат мало архитектурных памятников, но в них нашлось множество выдающихся произведений прикладного искусства, принадлежащих, правда, по большей части к периоду, который нас здесь не интересует, — к периоду владычества тюрков-уйгуров, но есть и изделия тех времён, когда эти земли были иранскими.

В Миране, где территория размерами 320 на 380 м, на которой находилось несколько глинобитных строений, была окружена земляным валом, обнаружен целый ряд рукописей III в., авторами которых были китайские оккупанты, — административных текстов и личных писем колонистов. Здесь усердно исповедовали буддизм. Найдены остатки ступ, резьба по дереву с изображениями Будды и странных божеств с трезубцем, большой храм с колоннами, имеющими деревянные персеполитанские капители, два круглых строения, окружённые ступами, которые покрыты древнейшими росписями, какие только известны в Тариме.

Искусство Хотана за немногими исключениями — обнажённая фигура, похожая на изображения в Аджанте, бородатый бодхисатва, святилища, ассоциирующиеся с искусством Гуптов, которые выдают индийское влияние, — остаётся иранским, несомненно потому, что город был сильно проникнут маздеизмом. В Куче за высокой наружной стеной длиной 2300 м и высотой 15-20 м находились святилища и мавзолеи. Что касается Турфана, обширного оазиса с многочисленными памятниками, он представляет собой зрелище, разнообразное до бесконечности: большие кладбища, как в Астане, святилища под открытым небом, пещеры — например, Безеклика или гор в долине Муртука.

КИТАЙСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ

Восточный иранский мир пережил, как мы видели, вторжения великих иранских империй — кушан и эфталитов, в нём зародились саки и парфяне. Были и другие иноземные нашествия, о которых мы ещё не говорили ничего, — хунну, тугю, уйгуров и прежде всего китайцев.

Определить, в какой степени степные империи повлияли на этот мир, очень трудно. Несомненно было «чудом», говорит Рене Груссе, что «этот последний арийский цветок [...] распустился там, куда любая орда могла дойти за несколько конных переходов». Но это чудо объяснимо, поскольку орды ничего бы не выиграли от уничтожения этих маленьких поселений, с которыми они торговали, на землях, где они всё равно не могли бы поселиться. Факт, что эфталиты, хунну или тюрки не нанесли оазисам вреда, как намного позже не нанесут и монголы, которых эти оазисы сразу поддержат.

Совсем иначе дело обстояло с китайским вторжением.

В том самом году, когда Чжан Цянь вернулся из своего долгого и опасного путешествия в страны Запада, когда, как считается, он открыл «Великий шёлковый путь», в 126 г. до н. э., китайцы захватили Ганьсу и оказались в непосредственной близости от Тарима, который в дальнейшем не замедлили занять. Совершая эту масштабную колониальную операцию так далеко от своей страны, они, видимо, преследовали три цели: получить доступ к прекрасным и крупным коням Ферганы, взять под контроль международную торговлю и ослабить хунну, извлекавших выгоду из контактов с Таримом. Полководец Бань Чао так и заявил: «Захватить тридцать шесть царств [Тарима] значит отсечь хунну правую руку». Эта операция два века была для них важным зарубежным предприятием и ещё несколько раз станет таковым в дальнейшем. Её с огромным упорством проводили военные, которым принадлежит вся заслуга и которые выдвинули из своей среды нескольких крупнейших военачальников во всей истории Китая, и первым из них следует назвать полководца конца I в. н. э. Бань Чао, тогда как интеллектуалы часто выступали против экспансии под тем предлогом, что она поглощает много денег и людей. Конечно, она стоила дорого, хотя, возможно, дешевле, чем утверждали в верхах, но она приносила и выгоду, как не преминули отметить воины. Бань Чао объясняет: «В Яркенде, в Кашгаре земли плодородны и обширны. Солдаты, которых там расквартировывают, не будут стоить империи ничего». И потом, волонтеров набирали и на местах, как будут делать колониальные державы в новое время. Китайцы пользовались самым незначительным восстанием как предлогом, чтобы захватывать имущество повстанцев, чтобы продавать их в рабство. В 94 г. н. э., после восстания в Карашаре, было захвачено 300 тыс. голов скота и 15 тыс. человек сделаны рабами.

В 102 г. до н. э., когда Фергана внезапно отказалась продолжать продажу коней в Китай, тот двинул через Тарим войско в 60 тыс. человек. Оно потеряло половину личного состава и смогло привести из Ферганы только три тысячи жеребцов. Тогда китайцы решили оккупировать оазисы, усеивавшие окраины больших пустынь. Это происходило с 70 по 60 г. до н. э. В 67 г. до н. э. древнее Турфанское царство было уничтожено и разделено на семь наместничеств, шесть из которых находилось северней Тянь-Шаня, в Джунгарии, а поскольку город Турфан был не только богат, но и превосходно расположен — в месте, где от главной дороги, ведущей на север, отходила второстепенная дорога на запад, — он стал главной китайской базой в Тариме. Впрочем, надо ли говорить о колонизации, оккупации или это был просто протекторат с более или менее неопределёнными условиями? Как бы то ни было, туземцам быстро наскучило иностранное присутствие, и вся вторая половина I в. н. э. изобилует восстаниями и карательными походами, история которых крайне запутана. Так, в 75 г. восстали и были наказаны Кашгар и Куча, в 78 г. — Аксу и Турфан, где, говорят, было перебито 3800 человек, в 88 г. — Яркенд, царь которого был одним из организаторов восстания и пытался возглавить его и где казнили пять тысяч человек... На Лобноре в 74 г. «были убиты все варвары». Бань Чао, прибывший в 73 г., попытался, используя весь свой гений и отвагу, выправить ситуацию, а для этого прежде всего устранить угрозу иностранного вмешательства, в 90 г. в первую очередь со стороны кушан, к которым повстанцы активно обращались за помощью. Он знавал и страшные часы, как в 75 г., когда его осадили в Кашгаре, а у одного из его коллег, запертого в другой крепости, люди были вынуждены есть кожу своего воинского снаряжения. Он покинул эти края в 102 г. измотанным, чтобы в 103 г. умереть дома. Почти сразу же китайцы пали духом и в 107 г. отвели войска. Но они быстро пришли в себя. Сын бывшего генералиссимуса Бань Юн продолжил его дело, сумел снова занять эту страну, и Китай мог более мирно владеть ею долгие десятилетия вплоть до падения династии Хань в 180 г., которое, возможно, не положило конец колониальной политике, но отодвинуло её на второй план, и до самого 220 г. Китай постепенно утрачивал к ней интерес. Тем не менее в III в. на Лобноре стоял сильный китайский гарнизон.

С 220 по 650 г. Тарим был независимым и не испытывал никакого китайского влияния. Это позволило мирно проникнуть сюда эфталитам. Поселившись, как мы видели, в Согдиане и в Бактрии до 440 г., они, прежде чем в 565 г. их уничтожила коалиция тюркских и персидских противников, имели достаточно времени, чтобы установить в нескольких царствах свою власть. Судя по всему, их там приняли хорошо. Во всяком случае, на этих землях не слышалось стонов и криков ненависти, какие их вторжения в Индию исторгали у индусов. Во всяком случае, их присутствие не помешало большому культурному подъёму VI века.

ВТОРАЯ КИТАЙСКАЯ ОККУПАЦИЯ

Китайская колониальная политика возродилась при династии Тан (618-930). Суверены Тарима, испытывавшие всё более сильный нажим со стороны тугю, которые в первые годы VII в. в большей или меньшей степени контролировали все их города, обратили взоры к Срединной империи, в лице которой надеялись найти спасительницу. В 609 г. царь Турфана, а в 618 г. — царь Кучи направили к китайскому двору посольства. Это было совсем незадолго до того, как китайцы в Монголии одержали в 630 г. великую победу над тугю, которая дала им основание снова поверить в себя и демобилизовать войска до тех пор занятые защитой территории. В 631 г. о протекторате попросила Согдиана, но её предложения были отвергнуты. Китайцы как раз собирались возобновить колониальную политику, но хотели сделать это там, где было ближе и проще, — в Тариме. После этого царьки поняли: хоть они и избавятся от тюрков, но получат новых господ. Они решили, если потребуется, сражаться за независимость. В 640 г. китайцы были в Турфане, в 647 г. — в Карашаре... Оказала сопротивление только Куча. Она была согласна на подданство, но не на рабство. Её цари были блистательными суверенами и не считали себя ничтожествами. Отец того, кто царствовал в то время, звался «Золотым Цветком» (до 618-624); тот, кто сидел на троне в то время (624-647) и столь радушно принял в 630 г. великого паломника Сюаньцзана, — «Золотым Богом» (на санскрите Суварнадева). Куча боролась на удивление энергично, нередко в одиночестве. В 647 г. ряды её рыцарства поредели: одиннадцать тысяч её защитников было обезглавлено, пять городов снесено, а их население истреблено. Город так никогда и не воспрянул. «Золотой Бог» бежал в Аксу. Он был пойман и убит.