Читать книгу - "Наталья Гончарова - Вадим Старк"

Владельцем дома являлся отставной полковник лейб-гвардии Гусарского полка Сила Андреевич Баташев, сын коллежского асессора из купцов, владельца крупных металлических заводов; его предок, как и Гончаров, начинал при Петре I. Баташевы имели несколько домов в Петербурге, но тот, в котором поселился Пушкин, был самый известный и пользовался спросом за свое расположение на парадной набережной Невы. Пушкин снял просторную квартиру с балконом на втором этаже и маленькую на первом. Контракт на наем этой квартиры не сохранился, но представление о ней дает объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 30 сентября 1832 года, по которому ее снял до него Вяземский: «В доме коллежской ассессорши Баташевой на Невской набережной, между Гагаринскою пристанью и Летним садом, отдается в наймы бель-этаж вместе с отделением, находящимся в 1-м этаже и состоящее всего из 30 чистых комнат с кухнею, сверх того людскими покоями, кладовыми и прочими службами. К сей квартире принадлежит комната для швейцара».

Итак, помещения первого и второго этажа (бельэтажа) сдавались только вместе. Вполне вероятно, что Пушкин, желая иметь «особый кабинет», устроил его себе в первом этаже; оттого у тех, кто посещал именно Пушкина, особенно тогда, когда он один приезжал с дачи, создалось впечатление, что он живет в первом этаже. Парадные комнаты, где собирались гости, комнаты сестер, Натальи Николаевны, детей с кормилицами и няньками располагались в бельэтаже. «30 чистых комнат» — это самое большое жилье, какое Пушкины снимали в Петербурге. Пушкин рассчитывал на доходы, которые, как показало время, не сложились. Позднее семье пришлось переехать в квартиру поменьше в том же доме. В пушкинское время это был трехэтажный дом на подвале, с одиннадцатью окнами по фасаду и мезонином с полуциркульным окном, который в конце 1880-х годов был обращен в четвертый этаж. В доме Баташева Пушкины жили дольше, чем на других квартирах.

Еще 14 августа 1834 года, пока Наталья Николаевна была в Полотняном Заводе, Пушкин переехал на новую квартиру, заплатив за перевоз мебели 35 рублей. Помимо возврата денег князю П. А. Вяземскому, снимавшему эту квартиру с 1 мая 1834 года, Пушкин, видимо, возместил еще тысячу рублей К. Л. Курдюмову, успевшему ее снять до него. На год квартира стоила шесть тысяч рублей. Оба уплатили деньги вперед, а жить стали Пушкины. Платить за эту большую квартиру он будет в складчину со свояченицами, на приезд которых и был рассчитан ее размер. 7 ноября Надежда Осиповна из Михайловского сообщает дочери: «Наконец у нас есть вести от Александра. Натали опять брюхата, сестры ее с нею и снимают очень красивый дом пополам с ними, он говорит, что это ему удобно в отношении расходов, но несколько стесняет, ибо он не любит менять своих привычек главы дома».

Новый, 1835 год Пушкины встречали у В. Ф. Одоевского, который запечатлел их на рисунке вместе с другими гостями. На нем представлены сидящие за праздничным столом Жуковский, Кривцов, Пушкин, Соболевский, Иван Киреевский, Глинка и Любимов. По другую сторону стола весьма схематично изображены спиной к зрителю семь дам. Наталья Николаевна, судя по прическе, описанной некогда Пушкиным, сидит наискосок от мужа, напротив Соболевского.

В первый день нового года Пушкин с женой зашли в гостиницу Демута к его родителям накануне их переезда в квартиру, присмотренную для них сыном на Моховой улице. Уже в доме Кельберга они дважды, 3 и 4 января, посетили родителей Александра Сергеевича. Надежда Осиповна, сообщая дочери о новом жилье, пишет и о светских успехах невестки и ее сестер: «Здесь все по горло в праздниках. Натали много выезжает со своими сестрами, однажды она привела ко мне Машу, которая так привыкла видеть одних щеголих, что, взглянув на меня, подняла крик и, воротившись домой, когда у нее спросили, почему она не хотела поцеловать бабушку, сказала, что у меня плохой чепец и плохое платье. Саши я еще не видала».

Наталья Николаевна наносила уже только семейные визиты. 5 марта Сергей Львович известил дочь: «Натали уже не может подниматься на лестницы, по крайней мере, врач ей это запретил. Позавчера она к нам заезжала, она хотела видеть мама, но та просила ее остаться в коляске. Мы живем в третьем этаже». Через несколько дней, 11 марта, Надежда Осиповна, расспрашивая Ольгу Сергеевну, гуляет ли ее сын, пишет: «Его кузина Маша, которая его старше, тоже всегда это делает, едучи ко мне, хоть путь и не долог. Сашу я не видаю, у него идут зубы. Натали более не отваживается подыматься на лестницы, я не видала ее с именин Леона, она родит в мае месяце». Именины Льва Сергеевича приходились на 18 февраля, так что с того дня Надежда Осиповна, по болезни не выходившая из дома, и Наталья Николаевна, из-за беременности не имевшая возможности подняться к ней, не виделись. Пушкин же, оставляя жену или дома, или в коляске, заходил к матери чаще, чем когда-либо, обеспокоенный ее состоянием. 21 марта Надежда Осиповна пишет дочери: «Александр здоров, навещает меня по утрам, у Натали большой флюс. Маша прелестна, она тоже меня навещает, но Сашу, у которого идут зубы, я не видаю. Он так часто хворает, что его боятся выводить».

В очередном письме от 22 апреля 1835 года Надежда Осиповна отвечает на расспросы дочери о брате и невестке: «Я редко ее видаю, она здорова, почти всякий день на спектакле, гуляет; она родит в конце мая месяца. Они занимают очень красивый дом на большой набережной за шесть тысяч семьсот рублей. Это должно быть прекрасно, судить же не могу: с тех пор как я в Петербурге, я вижу лишь дом Кельберга».

Первого мая Пушкин заключил новый контракт с хозяином дома Баташевым о найме той же квартиры за шесть тысяч рублей в год до 1 мая 1836 года, уплатив сразу треть суммы. Остальную сумму он обязался заплатить в два приема:

1 сентября 1835 года и 1 января 1836-го. Надежда Осиповна сообщила об этом дочери 8 июня и добавила: «Натали поручила мне тебя поцеловать, на этот раз она слаба; она лишь недавно оставила спальню и не решается ни читать, ни работать, у нее большие проекты по части развлечений, она готовится к Петергофскому празднику, который будет 1-го июля, она собирается также кататься со своими сестрами на Островах, она хочет взять дачу на Черной речке, ехать же подалее, как желал бы ее муж, она не хочет, — словом, чего хочет женщина, того хочет Бог». По поводу же планов самого Пушкина Сергей Львович пишет: «Александр не решил, что будет делать этим летом, по крайней мере, мы о том не знаем». Родители, да и никто из близких, не знали, что Пушкин ждал решения своей судьбы, отправив 1 июня 1835 года письмо графу Бенкендорфу с просьбой разрешить ему выпуск газеты.

Около середины июня 1835 года Пушкины переезжают на лето в Новую Деревню за Черную речку, сняв, как и в 1833 году, дачу на участке Миллера. На обложке неоконченной статьи «О Байроне и о предметах важных…» Пушкин сделал помету: «1835 г. Черн. Речк. да<ча> Мил<лера> 25 jюля». Александра Николаевна Гончарова пишет брату Дмитрию: «Мы переезжаем на Черную речку, следственно лошади необходимы… Еще два мужских седла, одно для Пушкина, а другое похуже для Трофима». Торопя брата с присылкой лошадей, она передает и просьбу Пушкина: «Пушкин ради Христа просит, нет ли для него какой-нибудь клячи, он не претендует на что-либо хорошее, лишь бы пристойная была; как приятель он надеется на вас».