Читать книгу - "С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко"

Слова песни «Шумел сурово Брянский лес…» поэта А.В. Софронова на музыку С.А. Каца стали гимном Брянской области.

* * *

Возвращаясь с передовой, группа Михеева в небольшом овражке заметила скопление солдат. Они о чем-то спорили, окружив одиноко стоящего в центре круга без ремня и пилотки военнослужащего.

— Остановись-ка, Капитоныч, — скомандовал Михеев водителю. Машина резко затормозила, толкнув пасажиров вперед. Уже выходя из эмки, Анатолий Николаевич услышал чей-то звонкий голос:

— Сука, не хочешь воевать? Что, потянуло на ту сторону? Думаешь, там отдохнешь? Нет, не дадут тебе там блаженствовать, заставят воевать — и ты будешь стрелять в нас, — заметил один из солдат.

— Не сей панику. И без твоих подлых слов тошно, — орал другой красноармеец.

— Да, стрельнуть его прямо здесь, и вся недолга, — гаркнул усатый здоровяк, лет тридцати от роду.

— Так нельзя… его надо сдать под трибунал, а тот мигом поставит этого подлеца в нужную стойку перед строем… Там и шлепнут, — успокоил седоватый старшина с забинтованной головой, сквозь грязные бинты у которого проступали рыжие пятна уже запекшейся крови.

— Что случилось, товарищи бойцы? — спросил грозно Михеев, увидев в действиях вояк явные элементы готовящегося самосуда.

— Поймали, — товарищ комиссар госбезопасности, — распространителя гадости — паникера и не только. Явно хотела эта сволочь сбежать. В кармане его гимнастерки нашли листовку с приглашением на ту сторону. Заявлял, что лучше в плен сдаться, чем влачить жалкое существование в качестве пушечного мяса в добиваемой немцем Красной армии. Утверждал, что завтра германец нас всех тут в пески танками впрессует, раскатает по земельке… — быстро тараторил молоденький остроносый лейтенант, годков девятнадцати-двадцати, не больше.

— А что вы хотели с ним сделать? — нахмурившись, спросил Михеев.

— Выпытать, кого он еще уговорил сбежать, — ответил тот же лейтенант.

«Да, думающий командир. Вот такого можно брать в органы. Мыслит профессионально. Вполне может заменить убывшего чекиста, — подумал Михеев. — Нельзя дать совершиться беззаконию».

— Морду ему хотел набить, но лейтенант Сидоров не разрешил, — отозвался конопатый низкорослый и широкоплечий солдат с огромными, как двухпудовые гири, кулачищами.

— А где ваш особист? — поинтересовался Горюшко у командира.

— Погиб вчера вечером, — ответил лейтенант.

Михеев взглянул на Георгия Георгиевича:

— Вы знали его?

— Нет…

— Надо выяснить обстоятельства… А с паникером разберитесь сами.

Бледнолицего и перепуганного солдата вывели из круга военнослужащих и посадили в грузовую машину с солдатами, направлявшуюся в отдел…

— Если бы не мы, бойцы могли бы и шлепнуть паникера, — констатировал Горюшко.

— Это легче всего. Надо распутать клубочек: где и когда он нашел «приглашение», с кем сговорился, когда хотели бежать, а потом пусть военный прокурор разбирается… Но до подключения стража закона надо вам, Георгий Георгиевич, поработать с ним в этом ключе, — проговорил уставший Михеев.

Горюшко закивал.

Противник понимал силу дезинформации в вопросах агитации и пропаганды, а потому принимал меры, чтобы в рядах отступающих войск среди красноармейцев сеять панику, усугублять хаос и беспорядки, дезорганизовывать руководство подразделениями, частями и соединениями.