Читать книгу - "Царь и царица - Владимир Хрусталев"

Если Государь, за отсутствием у него необходимой внутренней мощи, не обладал должной для правителя властностью, то императрица, наоборот, была вся соткана из властности, опиравшейся у нее к тому же на присущую ей самонадеянность.

Властность эта сказалась еще до вступления ее в брак. Весьма характерна в этом отношении запись, внесенная ею в дневник Николая II почти тотчас после ее приезда в качестве нареченной невесты наследника в Ливадию:

«Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя, – вписывает в дневник цесаревича только что прибывшая в Россию принцесса Алиса. – Ты – дорогой сын твоего отца и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты».

В этой записи уже ясно слышны те ноты, которые впоследствии столь громко зазвучали в ее письмах к Государю периода великой войны. Из этих же писем выясняется настойчивость императрицы: чем большее она встречает противодействие своим желаниям, тем она становится напористее, прибегая решительно ко всем доступным ей средствам. Тут и ссылка на мнение «нашего Друга», тут и неотступная просьба и усиленная ласка, в которой под бархатными словами местами проглядывает гневное чувство.

Властность царицы была настолько велика, что окружающая клика, для внушения императрице тех или иных своих желаний, старалась воздействовать именно на это столь мощно у нее развитое чувство. Можно даже с уверенностью сказать, что и Распутин, в качестве советчика по политическим вопросам, а в особенности впоследствии Протопопов^{225}, были ей любы, потому что они поддерживали и воспевали ее всемогущество.

Действительно, представляется весьма сомнительным, мог ли бы Распутин, невзирая на все свое влияние, заставить царицу отказаться от осуществления какого-либо намерения, которое она горячо желала бы исполнить. Прославление неограниченного самодержавия было, во всяком случае, одним из основных козырей в руках лиц, понемногу захвативших Александру Федоровну в свою тонкую, пропитанную ядом лести, липкую паутину.

Нельзя при этом не отметить, что в то время как Государь черпал уверенность в правильности своих решений в сознании, что они ему внушаются свыше, и на собственный разум при этом не полагался, царица, при всей своей религиозности, искала доводы в пользу предпринимаемых ею действий в собственных размышлениях, которые в последний период царствования лишь увенчивались санкцией лица, почитаемого ею за боговдохновенного.

Влияние Распутина на царицу в вопросах государственных построено было главным образом на том, что и он, и его клика умели внушить Александре Федоровне сознание, что она одна способна отстоять самодержавную власть русского царя, которую, сама, по всей вероятности, этого не сознавая, она стремилась фактически всецело присвоить себе. Больше того: при проведении тех или иных лиц на министерские посты Распутин и его alter egо, А.А.Вырубова, стремились лишь незаметно подсказать своих кандидатов царице, и только после того как императрица как будто сама на них останавливалась, они подкрепляли ее выбор одобрением и благословением Распутина.

В данном случае проявлялась одна из слабых струн природы Александры Федоровны, а именно отсутствие у нее дара распознавать внутреннюю сущность людей. Отличить лиц, истинно преданных как ей лично, так и монархическому строю, от обыкновенных льстецов она не умела, что и привело в конечном счете к исключению из числа приближенных и к удалению от двора кн. В.Н. Орлова^{226}, А.А. Дрентельна^{227} и состоявшей при великих княжнах в качестве воспитательницы СИ. Тютчевой^{228}, глубоко преданных царскому дому, но не скрывавших своего отрицательного отношения к Распутину и занятому им при дворе положению.