Читать книгу - "Король - Бен Кейн"

стену от ярости, но теперь стал мудрее. Я подумал о Ричарде, который, в отличие от меня, не только храбро сражался, но и замышлял большие дела, – и немного успокоился.

– Король не станет сидеть сложа руки, – заявил я.

Роберт бросил на меня проницательный взгляд:

– Тебе известно то, чего не знаю я?

– Нет. Но он мне говорил, что Генрих любит совать нос в дела, которые его не касаются.

– Клирик, который метил в епископы Льежа и был убит?

– Вот именно. Из-за неуместной настойчивости Генрих нажил себе врагов во всей своей державе. Ричард же, благодаря давним союзам, дружит кое с кем из знатных особ, обиженных императором.

– Кроме прочего, его связывают с ними торговые отношения.

Земли по Рейну полностью зависели от торговли с Англией.

– Ручаюсь, он разослал гонцов к каждому графу и князю, каждому герцогу и барону от Шпейера до Узкого моря, прося поддержки, – сказал я, чувствуя прилив бодрости. Как король, Ричард мог писать письма кому захочет.

Так и вышло. Всего за несколько дней до встречи в Вокулере пришла весть, что Генрих уладил разногласия с большинством мятежных вельмож из Рейнланда. Об участии Ричарда ничего не сообщалось, но во всем этом просматривался его почерк. Добрые новости на этом не закончились. Вместо встречи с Филиппом Генрих дал согласие собрать большой двор в Вормсе двадцать девятого июня и поклясться на Евангелии, что он непричастен к убийству Альберта Брабантского, желавшего стать епископом Льежа.

С каждым днем наша уверенность в том, что военная кампания Филиппа близится к концу, росла. Устав добиваться верности от приграничных сеньоров, раздосадованный тем, что не могу напасть на след Фиц-Алдельма, почти не имея занятий, я начал впадать в беспокойство, ощущая себя бесполезным. Я потолковал с графом Робертом насчет поездки к королеве Алиеноре в Аквитанию, подавлявшей мятеж неугомонного Адемара Ангулемского. Но мы оба с удивлением пришли к выводу, что помощь ей не нужна, и, кроме того, она может не одобрить моего отъезда из Нормандии, куда меня послал король.

– Если я и дальше буду сидеть без дела, то с ума сойду, – пожаловался я графу однажды во время обхода стен, ставшего нашим ежевечерним ритуалом.

– А мне каково приходится, представь себе? – (Я уныло махнул рукой в знак согласия. Роберт начальствовал над королевскими войсками в Нормандии и не мог ее покинуть в обозримом будущем.) – Охота тут хорошая, это ты должен признать.

– Даже охота на оленя или вепря наскучивает со временем. – Я пожалел об этих словах, едва произнес их. – Извини. Мне просто никак не удается найти занятие по душе, вот и все.

– Никак, значит? Иногда я забываю, Руфус, что ты никогда не заведовал собственными землями. Все, что тебе известно, – это стычки, битвы да наши славные деяния в Утремере. – Граф хмыкнул. – Каждодневный труд по управлению крепостями, городами и поместьями скучен, не стану спорить, но без него никак нельзя. Вести дела с чванливыми городскими советниками, изыскивать средства на ремонт сточных канав, держать суд, на который являются со своими жалобами купцы и крестьяне, – это неотъемлемая часть деятельности сеньора. – Он скривился. – А когда под рукой нет французишек, чтобы с ними сражаться, обыденные дела становятся главным занятием.

– Тут я тебе не советник. Все это ты способен делать хоть с закрытыми глазами, – возразил я.

Граф понимал, к чему я клоню.

– Ричард поручил тебе ехать в Нормандию.

Несмотря на эти слова, я чувствовал, что он поддается, и надавил.

– Да, чтобы помочь тебе отбиться от этого мерзавца Филиппа. А его, как и Фиц-Алдельма, давненько не видать! – победно воскликнул я.

Роберт закатил глаза, но я понял, что мне удалось его убедить.

Еще до конца обхода мы договорились, что я поеду в Вормс. К собранию придворных Генриха я, скорее всего, опоздаю, но есть вероятность повидаться с королем. В последнее время условия его заточения стали мягче. «Ричард разгневается за то, что я появился неожиданно, вопреки его приказу, – сказал я Роберту, стоявшему с предостерегающим видом, – лишь бы снова оказаться в обществе короля. Еще я поведаю ему о событиях под Руаном и в Нормандии. И привезу новые повеления».

В Германию я мог попасть или через Фландрию – северный путь, более долгий, но и более безопасный, – или по прямой, через Францию, державу Филиппа. Мы решили, что риск не настолько велик и я не буду выглядеть дураком, если выберу второй. Одетые как простолюдины, на непримечательных лошадях, мы с Рисом вполне могли сойти за наемников-рутье. Если избегать крупных городов, в особенности Парижа, вероятность быть опознанным и схваченным кем-нибудь из вассалов Филиппа крайне мала. Я вряд ли бы столкнулся и с Фиц-Алдельмом, однако цеплялся за эту надежду: то была еще одна причина, по которой я нарушил королевское распоряжение.

Катарину не обрадовала весть о нашем отъезде. Когда Рис сказал ей об этом, вспыхнула ссора. Я старался не слушать, но ее сердитый голос пробирал до печенок. Меня удивило то, насколько мягко обращается с ней Рис, такой яростный в битве. Потом я не без смущения вспомнил, с какой легкостью Джоанна зачастую брала надо мной верх.

– Жан едет с вами? Это что еще такое? – громыхала Катарина. (Слов Риса я разобрать не мог.) – Это я нашла Жана! Я устроила побег твоего господина! У меня больше прав ехать с вами, чем у этого мальчишки! – (Мне снова не удалось расслышать тихий ответ валлийца.) – Ты меня больше не любишь? Я надоела тебе? – По-женски стремительная, как поворачивающийся в ране нож, она нашла новый повод для нападок. – Ты полюбил другую! Я знаю!

– Никого я не полюбил, – запротестовал Рис. В голосе его слышалось «да-что-ты-порешь-всякую-чушь», как у всех мужчин в подобных обстоятельствах.

Я решил вмешаться прежде, чем его сомнут. Между нашими комнатами было совсем небольшое расстояние – несколько шагов по коридору. Я постучался в полуоткрытую дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Ко мне повернулись два изумленных лица. Рис смотрел с нескрываемым облегчением, Катарина – с гневом и обидой.

– Извините, что вмешиваюсь, – сказал я вкрадчиво, словно стряпчий, излагающий дело перед судьей. – Было просто невозможно не услышать часть вашего обмена мнениями.

Катарине удалось напустить на себя чуть более приветливое выражение, но поклон ее вышел, мягко говоря, весьма небрежным. Я не стал придираться.

– Катарина, граф Роберт просил тебя остаться, – бессовестно солгал я. Графу очень нравилась ее стряпня, и он не раз говорил ей об этом. Пусть заглотит наживку, подумал я.

– Правда?

Ее голос несколько смягчился.

– Да, – твердо сказал я. – По-другому и быть не