Читать книгу - "День «М» - Виктор Суворов"

Первый раз — в Польше. Надо было позор разгрома замазать героическими подвигами. Бегущим с фронта войскам выдавали вволю орденов. И тут, в общем списке, приказом РВС Первой конной, Хмельницкий попадает в ряды героев. Не то на машинке ладно стучал, не то — карандаши героически точил, не то еще за какие заслуги. По существовавшим тогда порядкам, в приказе должны были быть подробно изложены обстоятельства героического подвига, но в данном случае обстоятельства не изложены. Вместо подробного описания — «за отличие в боях секретарю члена РВС». Нехорошо героев подозревать, но не сам ли секретарь представление на себя и печатал?

Приказ о награждении Хмельницкого Ворошилов подписывал дважды: в 1919 (еще до позора в Польше) и в 1920 году Выдать орден получилось со второго раза. Но Москва не утвердила решение. Три года Хмельницкий носил свой первый орден как бы полулегально: Ворошилов наградил, Москва не утверждает. Решение было утверждено только 16 октября 1923 года.

Вторая массовая раздача орденов была после подавления Кронштадтского мятежа. На подавление бросили преданных. Кронштадтское зверство представили боевой операцией и за карательные заслуги жаловали, как за боевые. И снова орденов отсыпали. На расправе был и Ворошилов с секретарем. Ворошилову — второй орден. Секретарю — второй. Описание героических деяний снова отсутствует, скользко сказано: «вдохновлял бойцов». Так стал Хмельницкий двойным героем. И есть фотография: Ленин с участниками подавления. Справа от Ленина мордастый, о двух боевых орденах. Это как раз и есть революционный герой Рафаил Хмельницкий. А позади Ленина — Ворошилов.

И еще была одна массовая раздача — при истреблении мужиков Тамбовской губернии. Но наш герой там не оказался, а то получил бы и третий орден.

После Гражданской войны Ворошилова назначают командующим Северо-Кавказским военным округом. Хмельницкий при нем — выполняет особо важные поручения. Мне довелось повидать адъютантов и порученцев. Да, иногда они выполняют поручения особой важности. Но вообще — работа холуйская. Ворошилов — холуй и холуев вокруг себя плодил. И надо было быть холуем врожденным, чтобы при Ворошилове держаться. Хмельницкий держался. Но было нечто и кроме холуйства: Хмельницкий имел кличку Руда и не стеснялся ее. Если бы он пришел в революцию из коммунистического подполья, то можно расценить кличку как партийный псевдоним, вроде «Товарищ Евлампий». Но дооктябрьский партийный стаж Руды не прослеживается. Откровенно блатные нотки в кличке Хмельницкого не смущали ни Ворошилова, ни самого Сталина. Ворошилов — босяк по кличке Володька, а сталинский уголовный псевдоним Коба воспринимается как родственный псевдониму Хмельницкого. Коба и Руда.

Так что Руда был вполне в своем кругу. В 1924 году Сталин перетаскивает Ворошилова в Москву, назначает командующим Московским военным округом. Легко догадаться, как изменилась судьба Хмельницкого. Правильно. В штабе Московского военного округа ему нашли место. Ненадолго Хмельницкий отлучается в академию — диплом дело важное — и возвращается на ту же должность — порученец Ворошилова. Потом Руда получает полк в Московской Пролетарской стрелковой дивизии. Всем ясно — вот пришел новый командир полка, пришел для того, чтобы отметиться, чтобы отбыть номер, чтобы в характеристике появилась запись: «командовал полком» Сколько недель командовал никого не интересует Главное, в аттестации зафиксировано: командовал. Если бы потребовалось для аттестации, Ворошилов мог назначить своего холуя командовать чем угодно, хоть крейсером. И не побоялся бы Ворошилов дать Хмельницкому не просто крейсер, а лучший из крейсеров. И мог бы Хмельницкий на капитанском мостике не появляться и команд не отдавать. Лучше, если бы не появлялся: помощники, понимая, что за птица залетела, справились и без него — лишь бы работать не мешал. Так и в полку всем ясно, что «откомандовав», должен Хмельницкий вернуться на круги своя Эту систему видела расцвете, во времена Брежнева, когда работал в Женеве Прибывает из Москвы дипломатическая делегация. В делегации несколько трудяг-дипломатов. А между ними детки членов Политбюро. Тоже дипломаты. Работой деток не обременяли: лишь бы не мешали. И сами детки к работе не тяготели А характеристики им писали сладенькие, и посол советский Зоя Васильевна Миронова подписывала инициативные, всесторонне подготовленные и пр. и пр. Глянешь в послужной список такого «дипломата» — мать моя прошел и Париж, и Вашингтон, и Нью-Йорк, и Вену, и Женеву, да на какой работе: то Брежнева сопровождал, то Громыко, то еще кого Одним словом, перспективный, подающий надежды, опытом умудренный, пора выдвигать…

При Брежневе это цвело буйным цветом. А тогда, в двадцатых-тридцатых, система только расцветала. Но и тогда приемы карьерного проталкивания четко определились: Хмельницкий попадал в войска на командирские должности, не меняя своей московской квартиры, не удаляясь от правительственных дач. На полк вернулся еще разок, отметился, побывал заместителем командира дивизии и командиром. В 1940 году ввели генеральские звания, и Хмельницкий — генерал-лейтенант. Много, конечно, для бывшего командира дивизии, но ничего, пережил. Для порученца тоже много. В те времена в Красной Армии званиями не бросались. На дивизиях — полковники или генерал-майоры. Командиры корпусов — генерал-майоры. Бывало, что и на корпусах стояли полковники. Примеры: И-И. Федюнинский, К. Н. Смирнов, В.А. Судец, Н.С. Скрипко. Генерал-лейтенант — это или командующий военным округом, или командующий армией, да и то не всегда; некоторые командующие армиями были в то время генерал-майорами, как М.И. Потапов.

В общем не пожалел Ворошилов генеральских звезд своему холую. Так герой Гражданской войны стал полководцем.

Заинтересовавшись личностью Хмельницкого, перелистал вновь мемуары советских генералов, адмиралов, маршалов и удивился: да как же я раньше Хмельницкого не замечал. А ведь он присутствует в воспоминаниях многих. Рассказ о приеме у Ворошилова каждый начинает с описания приемной, в которой восседает Хмельницкий.

Генерал-майор П.Г Григоренко вспоминает, как перед войной попросил личной встречи с Наркомом обороны. «А в чем наш вопрос?» — интересуется Хмельницкий, и решает: незачем таким вопросом тревожить Ворошилова, обойдетесь встречей с Тухачевским.

Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов вспоминает, как в 1936 году Муссолини отправлял итальянских фашистов для захвата Абиссинии. Муссолини устроил пышную церемонию проводов. На церемонии — иностранные военные делегации. Самая представительная, это понятно, не от фашистской Германии, а от Советского Союза. Воронов это особо подчеркивает. В делегации, кроме самого Воронова, Городовикова и Лопатина — наш герой Хмельницкий. (На службе военной. С. 76-77). У нас с фашистами уже тогда было разделение труда: воюйте в Абиссинии, через много лет мы туда придем и устроим такую социальную справедливость, что мир дрогнет, глядя на детей-скелетов. Наши социальные преобразования обойдутся Африке большим горем, чем фашистская агрессия…

Но вернемся к нашему герою. Адмирал Флота Советского Союза Н.Г Кузнецов вспоминает, как перед войной его отправили в Испанию. Все начинается со встречи с Хмельницким… Кузнецов возвращается из Испании — и опять первым делом к Хмельницкому. Проходит немного времени — Кузнецова назначают заместителем командующего Тихоокеанским флотом — и опять встреча с Хмельницким. Кузнецов был дружен с Хмельницким: «… меня протолкнул Руда, как мы в своем кругу называли Хмельницкого». (Накануне. С. 175). Нет, нет, не на должность протолкнул, протолкнул на встречу с Ворошиловым. И все же надо было с Рудой быть в хороших отношениях: не каждого он на встречу проталкивал…