Читать книгу - "На лезвии с террористами - Александр Герасимов"

В конце декабря 1909 года ко мне зашел один из чиновников Охранного отделения Добровольский и передал письмо Петрова, который просил о свидании со мной. При создавшихся моих отношениях с Курловым я не мог ответить иначе как отказом. Письмо Петрова я передал полковнику Карпову и просил его сообщить Петрову, что видеться с ним не могу, так как не имею отношения к политическому розыску. В этом же разговоре я, пользуясь случаем, спросил Карпова, надолго ли приехал Петров в Петербург и как он себя вообще чувствует. Карпов мне ответил, что Петров в Петербурге уже больше двух недель и что его поведение Карпову кажется несколько странным и непонятным. После некоторого колебания Карпов добавил, что он давно уже хотел поговорить об этом деле со мной, но получил от вице-директора Департамента Полиции Виссарионова категорический приказ этой темы в разговоре со мной не затрагивать. Конечно, на этом наша беседа оборвалась.

Прошло не больше двух недель — и 18 декабря того же 1909 года я узнал о взрыве на Астраханской улице квартиры Петрова. Полковник Карпов был убит. Петров был задержан и предан суду. Газеты были переполнены сенсационными сообщениями о секретном сотруднике-террористе, который убил своего начальника. В Государственную Думу было внесено несколько запросов. П. А. Столыпин в ответе торжественно обещал, что будет произведено исчерпывающее расследование всего и что результаты его будут опубликованы. Но суд состоялся при закрытых дверях, отчеты о заседаниях не были опубликованы, и загадка Астраханской улицы так и осталась неразгаданной после того, как Петров взошел на эшафот. Я знаю только то, что проникло в печать: почти немедленно после взрыва я получил предписание экстренно отправиться в Иркутск для расследования какого-то столкновения между местными начальниками жандармского управления и охранного отделения. Если у меня и были сомнения о фиктивности этой командировки, то они исчезли после того, как я ознакомился с существом иркутского дела: оно не стоило и выеденного яйца.

Было ясно, что вся командировка только предлог для того, чтобы удалить меня из Петербурга во время следствия по делу Петрова. Меня очевидно ставили с ним в какую-то связь, но в какую — я не мог понять.

Вскоре после этого за границей были опубликованы записки А. Петрова. Написанные в стиле дешевых уголовных романов, они были полны самых грубых выдумок. Стремясь защитить себя перед революционерами, Петров яркими красками расписывал свои вымышленные подвиги. Меня он рисовал каким-то злым искусителем. Из этих «записок» мне стала ясна трагедия, пережитая Петровым за границей. Взятый под наблюдение бурцевскими детективами, запуганный позором разоблачения и не имеющий поддержки со стороны Департамента, он решил покаяться перед Бурцевым, причем изобразил дело так, будто все его сношения с полицией были игрой, затеянной для того, чтобы разоблачить секреты политической полиции и убить меня, как наиболее опасного fc его точки зрения] представителя последней. Для меня было ясно, что это объяснение не соответствовало действительности. Если Петров хотел меня убить, то он легко и без всякой для себя опасности имел возможность это сделать во время своего второго приезда в Петербург. Наши свидания происходили наедине, в конспиративной квартире, в которой никого кроме нас двух не было. Во время последнего свидания я сам дал ему браунинг и патроны. Ему ничего не стоило убить меня и скрыться затем через Финляндию с полученными от меня деньгами и паспортом. Если Петров этого не сделал, то, конечно, потому, что цели его переговоров со мной были совершенно иными. Но революционеры всего этого не знали, а потому поверили рассказам Петрова. Центральный Комитет партии социалистов-революционеров, до сведения которых Бурцев довел покаянную исповедь Петрова, признал поведение последнего преступлением по отношению к партии, но готов был амнистировать его, если он осуществит свой замысел и убьет меня. Петрову не оставалось выбора, и он согласился. Для точного выполнения постановления Центрального Комитета Петров был подчинен надзору двух своих друзей-террористов (после я узнал, что это был Бартольд, освобождения которого из саратовской тюрьмы Петров добился, и еще один, некто Луканов). Савинков снабдил их динамитом, и они втроем в ноябре 1909 года отправились в Петербург.

Весь этот рассказ Петрова был очень интересен, но и он не пояснял, что именно могли ставить мне в вину в связи со взрывом на Астраханской улице. Эту тайну мне раскрыли только в 1917 документы расследования, произведенного чрезвычайной следственной комиссией Временного Правительства. Не знаю, сохранились ли они. Будет жаль, если погибли: они так необычны, что я сам едва бы поверил в возможность того, о чем они говорили, если бы не держал в руках оригиналов этих документов.

Оказалось, что Петров, прибыв в Петербург во второй половине ноября 1909 года, вошел в сношения с Департаментом Полиции и сообщил о каких-то фантастических замыслах террористов, якобы готовящих грандиозное покушение. Для руководства Петровым был назначен полковник Карпов. Это не удовлетворяло Петрова и его друзей, которые имели задачей убить именно меня. Поэтому Петров стал добиваться свидания со мной. Департамент Полиции ему в этом категорически отказал — не потому, конечно, что он оберегал мою жизнь, а из нежелания приблизить меня к делу розыска. Потеряв надежду получить свидание со мною, Петров, по соглашению со своими друзьями Бартольдом и Лукановым, решил устроить ловушку. С этой целью он рассказал Карпову, что официального свидания со мной он добивается только для вида, что в действительности тайные сношения со мной он все время поддерживает, и что я во время тайных встреч уговариваю его убить генерала Курлова, занять пост которого я хотел бы. По словам Петрова я обещал ему и безнаказанность и крупную сумму денег, но он не хочет принять мое предложение и, опасаясь мести с моей стороны, просит у Департамента Полиции защиты. Карпов, конечно, немедленно сообщил Курлову об этом разоблачении Петрова. Как это ни невероятно, но и Кур-лов, и Карпов, и привлеченный ими для совещания Виссарионов придали веру заявлению Петрова и согласились на его предложение устроить для меня ловушку. Предполагалось завлечь меня на свидание с Петровым, который должен был меня вызвать на откровенный разговор, в то время как в соседней комнате Курлов, Карпов и Виссарионов будут подслушивать нашу беседу.

Для этой ловушки и была снята квартира на Астраханской улице. Полковник Карпов в эти дни почти не расставался с Петровым. Вместе они снимали квартиру, вместе покупали мебель, вместе проводили ночи в кутежах, Петров несколько раз ночевал на квартире у Карпова и почти каждый день у него обедал. Это были отношения добрых друзей-приятелей, а не секретного агента с руководителем политического розыска. О какой бы то ни было конспирации не было и помину.

Бартольд и Луканов, конечно, были в курсе всех этих приготовлений. Когда квартира была снята и омеблирована, Петров со своими друзьями занялись в ней устройством некоторых приспособлений, в секрет которых Карпов, естественно, не был посвящен. В гостиной к круглому столу перед диваном был прикреплен мешок с динамитом. Электрические провода соединяли последний с передней. Петрову достаточно было, выйдя туда, соединить эти провода, чтобы последовал взрыв, который уничтожил бы и тех, кто сидел за столом, и тех, кто подслушивал в соседней комнате. Сам же Петров легко мог скрыться.