Читать книгу - "Иезуитский крест Великого Петра - Лев Анисов"

Русских галер всего более опасались англичане и датчане.

(Еще 15 апреля князь Куракин извещал из Лондона, что английская эскадра из 20 кораблей назначена в Балтийское море по требованию двора датского.

В мае английская эскадра появилась под Ревелем. Командующий, адмирал Уоджерс, передал Екатерине I грамоту короля Георга I, в которой говорилось, что сильные вооружения России в мирное время возбудили подозрения в правительстве Англии и в союзниках, и потому неудивительно, что он, король, отправил в Балтийское море сильную эскадру).

По прошествии трех недель со времен пожара галер датский посол прислал в канцелярию двора мемуар следующего содержания:

«Не смотря на ходящие всюду слухи, будто целию огромных вооружений России служит мнимое удовлетворение герцога Голштинского, король датский не может не поверить, чтобы Царица желала разорвать добрые отношения с державой, изстари дружественной и союзной ей, из-за такой цели, ради принца, предназначенного занять со временем шведский престол и интересы коего сделаются тогда, по необходимости, прямо противуположные интересам России».

Посол извещал, ему приказано королем просить Ее Царское Величества объяснить, в ответ на этот мемуар, каковы истинные намерения ее относительно датской короны.

Датскому послу не давали ответа.

Задержка с ответом происходила еще и потому, что князь Меншиков, как пишут, «физически не мог успевать на разнообразных поприщах, где ожидались его непосредственные распоряжения». Немудрено, что многое в государственном механизме медлило, запаздывало, даже приостанавливалось.

Кроме того, честолюбивый князь усиленно искал возможности осуществления давно преследовавшей его мысли — самому сделаться герцогом курляндским.

Будучи в последние годы домоседом, он вдруг засобирался в Ригу, торопя с отъездом. Спешить было с чего. В июне 1726 года на сейме в Митаве дворяне, с тайного согласия польского короля Августа II, избрали внебрачного сына короля — графа Морица Саксонского своим герцогом. Анне Иоанновне Мориц нравился, и она не прочь была выйти за него замуж, о чем и сообщала Меншикову, прося у светлейшего князя ходатайства перед императрицею.

А. Д. Меншиков отправлялся в Ригу с единственной целью — расстроить возможный брак.

Официально цель поездки объявлялась, как инспектирование войск, расположенных в прибалтийских крепостях.

27 июня князь приехал в Ригу. Наутро из Митавы прибыла вдовствующая герцогиня Анна Иоанновна и пригласила князя для беседы.

Разговор был жестким.

Князь объявил, что брак невозможен, ибо государыня не согласится на него по причине «вредительства интересов российских». К тому же Мориц — внебрачный сын, и герцогине «в супружество с ним вступать неприлично, понеже оной рожден от метресы».

В конце беседы светлейший сделал примирительный ход.

— Ежели герцогом в Митаве изберут меня, — сказал он, — то я гарантирую вам, герцогиня, сохранение ваших прав на курляндские владения. Ежели же другой кто избран будет, то трудно сказать, ласково ль с вами в Петербурге поступать будут, кабы не лишили вдовствующего пропитания.

Герцогиня, уезжая, утирала слезы и обещала содействовать светлейшему князю.

Корона была почти в руках, но ночью из Митавы примчали князь Василий Лукич Долгорукий и Петр Михайлович Бестужев с неприятным известием: в Митаве отклонили кандидатуру Меншикова «для веры», то есть из-за его исповедания православия.

Скрывать истинные причины приезда было незачем, и Меншиков тотчас отправился в Митаву.

Он встретился с графом Морицем, дважды разговаривал с ним и заявил сопернику, чтобы тот убирался из Курляндии.

— Императрица вашего избрания не потерпит, — сказал Меншиков.

— Никогда не думал, чтобы мое избрание было противно ее величеству, — отвечал тот и предложил «знатную сумму» отступного.

— Готов уплатить такую же сумму, если станете помогать мне в избрании, — произнес светлейший.

Мориц упорствовал недолго.

— Этою суммою буду доволен, — сказал он.

Меншикову было обещано, что граф покинет Курляндию и обеспечит поддержку Августа II.

Оставалось ждать съезда депутатов ландтага.

Меншиков позволил себе возвратиться в Ригу. Но едва он покинул Митаву, как оберратыотказались созывать ландтаг.

Князь пришел в бешенство. Он срочно направил в Петербург гонцов с просьбою разрешить «навести в Курляндию полков три или четыре».

Запахло войной с Польшей.

В Верховном Тайном Совете, на очередном заседании, на котором присутствовала и Екатерина I, решено было военных действий не предпринимать. Меншикову предлагалось вернуться в Санкт-Петербург. («Хотя вы пишете, чтоб вам там еще побыть, пока сейм кончится, и хотя это было бы недурно, однако ж, и здесь вы надобны для совета; поэтому вам долго медлить там нельзя, но возвращайтесь сюда»).

По прибытии в Санкт-Петербург князь, не заезжая домой, направился во дворец, к императрице.

Они беседовали четыре часа.

Императрица какое-то время была явно недовольна князем и даже несколько холодна с ним. («…В отсутствие властолюбца, — писал историк Дм. Бантыш-Каменский, — несколько царедворцев убедили Государыню подписать указ об арестовании его по дороге; но Министр Голштинского двора граф Бассевич вступился за любимца счастия и данное повеление было отменено. Тщетно Меншиков старался отомстить тайным врагам своим. Они остались невредимы, к досаде оскорбленного вельможи»).

«Что… происходит при дворе, доверяю как величайшую тайну, — сообщал в «Записке» Иоанн Лефорт 9 августа 1726 года, — не бодрствует и не управляет Царица, ибо Она предалась к другой страсти, а князь то и дело от имени Царицы рассылает указ за указом, о которых она и не знает».

Про великого князя Петра Алексеевича теперь рассказывали, что так как он каждое утро должен отправляться к князю Меншикову с поклоном, то он поговаривал: «Я-де должен идти к князю, чтобы отдать ему мой поклон, ведь и мне нужно выйти в люди, сын его уже лейтенант, а я пока ничто; Бог даст и я когда-нибудь доберусь до прапорщичьего чина».

Помнить бы светлейшему князю старое житейское правило — осторожно пользоваться своим счастьем. Да не тот характер князь имел. Достиг Александр Данилович того, что в народе полагали, будь это только возможно, царица выйдет за него замуж и возведет его на царский престол.

— Возносится он на высоту, чтобы тем с большею силою обрушится, — говорили петербуржцы.

Светлейший стал совсем игнорировать Верховный Тайный Совет, непосредственно рассылая указы Сенату и другим учреждениям. «Господа Сенат, — писал он, — Ея Императорское Величество указала…». Но 4 августа императрица именным указом предписала не верить словесным и письменным именным указам, объявляемым «сильными персонами без подписания нашея собственныя руки или всего нашего Верховного Тайного Совета».