Читать книгу - "Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев"

Под Торном король понес личную потерю — ночью в его постели умерла собачка по кличке Помпей, о чем он не забывает сообщить своей старшей сестре в Голштинию^[86]. (Цезаря, Турка и Петуха он потерял уже раньше.) Не считая смерти Помпея, потери шведов под Торном были незначительны: всего 40 убитых и 70 раненых. Сюда, конечно, не включены выбывшие из строя кавалеристы Реншёльда, действовавшего в окрестностях Торна отдельно от армии короля.

Реншёльд овладел Познанью с еще меньшими потерями. Сначала он послал в город своего офицера с приказом открыть ворота и перейти на сторону шведов. Познанцы, несмотря на отсутствие регулярных войск в городе, отказались и решили защищать крепость своими силами. Тогда к городу был послан небольшой отряд под командованием генерала Арвида Акселя Мардефельта. Когда тот подошел к стенам, то увидел, что познанцы по-прежнему упорствуют и открывать ворота не желают. Генерал построил своих солдат в колонны и без всякой огневой подготовки отдал приказ на штурм. Ошеломленные познанцы, не сделав ни одного выстрела и даже не помахав саблями, молча смотрели, как на валы карабкаются шведские солдаты, а потом сдались на милость победителей. Представителей городских властей посадили в кутузку, жителей обложили контрибуцией и взяли у них все, что можно было унести. Именно в этом городе шведы обнаружили пушки, которые они в свое время подарили послу Августа Галецкому. король действиями своих солдат остался очень доволен.

Шел октябрь 1703 года, а шведская армия все стояла в Торне. В голове короля пока не созрело никаких конкретных планов. Когда Реншёльд запросил его, в каком направлении ему двигаться, поскольку в его местности уже нечем было кормить армию, Карл ответил: «...куда мы и когда должны начать маршировать, сам не знаю». С военной точки зрения положение Швеции никогда не было и не будет таким блестящим, каким оно стало после Торна. Успехи русских в Лифляндии стратегического баланса пока не нарушили и, по мнению Карла XII, носили сиюминутный характер. Придет время, и он быстро справится с Москвой. После Торна Карл был совершенно свободен в своей стратегической инициативе, он мог делать любой шаг, какой ему заблагорассудится.

Послеторунский период в биографии Карла можно считать самым опасным для его последующей воинской и государственной карьеры. Пришла пора неограниченной славы и опьяняющего головокружения от успехов. Все его противники — датчане, поляки, саксонцы и русские, каким бы численным преимуществом ни располагали, за какими бы неприступными крепостными стенами ни сидели, не выдерживали и первого натиска его победоносного войска и разбегались в разные стороны. Торн, большая крепость с сотнями орудий и шеститысячным гарнизоном, стоил ему всего 40 убитых! Карл XII должен, был находиться в состоянии эйфории. То, о чем он мечтал в детстве и юности, свершилось. В 21 год он стал непобедимым полководцем, равным которому не было во всей Европе. Отсутствие достойного противника рождает высокомерие и притупляет бдительность.

Как бы ни был свободен в своем выборе шведский король, он не мог отмахнуться от пары обстоятельств, которые все-таки ограничивали свободу его действий. Первое препятствие, морального свойства, своим возникновением было обязано самому Карлу. В Польше достойных нападения объектов для шведов уже не было, армия, с которой Август вышел на войну, практически была уничтожена. Царь Петр дал ему деньги на организацию новой армии численностью до 24 тысяч человек. Поэтому военная логика подсказывала, что следующий поход следовало бы предпринять против Саксонии. Но, как мы уже отмечали ранее, понятия кодекса чести и порядочности немецкого князя не давали Карлу возможности сделать такой шаг. Император Священной Римской империи Иосиф I издал декрет, согласно которому каждый, кто нападет на немецкое княжество, будет рассматриваться в качестве врага империи. Ссориться с Веной у Карла XII пока никакого желания не было. Австрия еле сдерживала наступление французов, к тому же в Венгрии вспыхнуло восстание, так что выведение из строя Саксонии, пусть и слабого звена в антифранцузском альянсе, было бы воспринято в Вене, Гааге и Лондоне по крайней мере с неодобрением. Предоставив в распоряжение кесаря символический контингент войск, Август защищал себя от вторжения шведов лучше, нежели при помощи каких-либо других средств. Нет, пока заходить в Саксонию для шведов было опасно.

Второе обстоятельство было сугубо материальным, а потому, на наш взгляд, более весомым и важным. Оно заключалось в том, что шведскую армию — 30 тысяч с лишним ртов — надо было кормить и содержать. Солдаты Карла в этом отношении были такие же, как и у других королей: они маршировали, пока были сыты, одеты и обуты. Польша для шведов в этом отношении была почти идеальной страной, они шли по ней от города к городу, без зазрения совести распоряжаясь их запасами и оставляя после себя пустые амбары и кладовые. Может быть, все-таки лучше остаться в Польше? В конце концов, когда-то же ему удастся привести польский числитель к шведскому знаменателю! И потом: не будет же царь безучастно наблюдать за тем, как шведы прибирают к рукам Польшу. Он непременно вышлет сикурс^[87] своему союзнику Августу. Так что можно встретить русских здесь, в Польше, где шведы чувствуют себя почти как дома.

Все эти соображения, вероятно, обдумывались и Карлом, и его советниками, и в своей совокупности они и определили, должно быть, то решение, которое после длительного обсуждения в конце концов принял король. Он остался в Польше и в ноябре повел армию на север, на зимние квартиры в польскую Пруссию, где было чем поживиться, можно было спокойно отдохнуть и заняться вербовкой новых наемников. Часть отличившихся солдат и офицеров вместе с пленными саксонцами, поляками и трофеями отправили в Стокгольм. Эльбинг, заложенный Августом бранденбургскому курфюрсту, поначалу, как и Данциг, проявил строптивость и стал возражать против расквартирования шведов, но сила разрешила и это «недоразумение», и отцам города позволили даже, после того как они собрали контрибуцию в размере 260 тысяч риксдалеров, приложиться к ручке короля, После этой умилительной сцены Далекарлийский полк вошел в город на зимовку. Король обосновался в городке Хайльсберге (Гейльсберге), в то время как Реншёлвд со своим войском из десято полков тронулся в путь на юг к Кракову, где еще «шевелились» «татки саксонской армии.

На зимних квартирах в Пруссии было тепло и сытно, «Здесь все идет хорошо, — сообщал Карл Реншёльду, — вербовка солдат в польско-прусских городах идет на “ура”». Служить шведскому королю, несмотря на строгую дисциплину в армии, хотели многие, и от желающих не было отбоя. Карл быстро навербовал один пехотный и четыре драгунских полка, но когда Реншёльд попросил у короля два полка для размещения их в составе гарнизона Кракова, тот отказал — незачем посылать солдат месить польскую грязь в такую даль, пусть лучше отдохнут и наедятся досыта.