Читать книгу - "Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев - Рамиз Алиев"

После того как стали известны координаты Красной палатки, международная спасательная операция стала всё больше напоминать гонку, это отмечает и сам Умберто Нобиле [85]:

«Между норвежцами, итальянцами, шведами и французами возникло благородное соперничество в стремлении первыми оказать помощь потерпевшим бедствие, и поэтому каждая экспедиция действовала независимо от других, на свой страх и риск».

В тот же день (18 июня), когда Амундсен отправился в свой последний полёт из Тромсё, из другого норвежского порта – Вадсё – вылетел большой гидроплан «Савойя S-55», пилотируемый Умберто Маддаленой, и через семь часов приземлился в Кингсбее. Первый полёт итальянцев на поиски Нобиле оказался неудачным, как и предыдущие полёты норвежских лётчиков. Но уже 20 июня Маддалене удалось установить радиосвязь и визуальный контакт с Красной палаткой и сбросить продукты и снаряжение, которое, впрочем, большей частью оказалось бесполезным или разбилось при падении. Но сесть на лёд Маддалена не мог – тяжёлый гидроплан имел большой пробег. Норвежские самолёты больше не летали к Красной палатке – они были отозваны для поисков Амундсена. Через два дня итальянцы (Маддалена и Пенцо) снова прилетели и сбросили груз, в тот же день прилетели два шведских самолёта. Помимо виски, сигарет и необходимого снаряжения, шведы сбросили краткую инструкцию, как подготовить посадочную площадку. На следующий день, 23 июня, шведский пилот Эйнар Лундборг^[118] благополучно посадил на льдине свой небольшой «Фоккер», оснащённый лыжами.

Лундборг прилетел на льдину вместе с наблюдателем Шибергом, поэтому не смог забрать раненого Чечони, как того хотел Нобиле, – вес пассажира был больше 100 кг. Лундборг настаивал, чтобы первым летел Нобиле – ведь он был одним из двух раненых в лагере. Нобиле оказался в замешательстве – с одной стороны, он не должен был бросать своих подчинённых. С другой – спасательная операция шла вяло, и генерал надеялся, что его присутствие на «Читта ди Милано» позволит переломить ситуацию:

«Мне нелегко далось это решение. Мне труднее было решиться на то, чтобы лететь, нежели чтобы остаться. Но я убедил себя, что мой прямой долг – послушаться Лундборга, утверждавшего, что меня ждут для организации поисков двух других групп, и я не мог взять на себя ответственность отказаться от этого. Я должен был лететь» [85].

Товарищи поддержали Нобиле, прямее других высказался Чечони: «В случае чего будет хотя бы кому позаботиться о наших семьях». Тогда никому не пришло в голову, сколь пагубно это решение скажется на судьбе генерала. Позже Лундборг сам был не рад, что спровоцировал Нобиле на поступок, стоивший ему карьеры. Вопрос очерёдности не казался столь уж принципиальным – база шведов находилась в часе лёта, и Лундборг обещал сразу же вернуться за остальными. Он сдержал своё слово – и вскоре снова прилетел на льдину забрать Чечони, но при посадке повредил самолёт, и теперь надо было спасать его самого.

Сложно сказать, удалось ли Нобиле повлиять на дальнейший ход спасательной операции. Сам он писал много лет спустя: «Это столь тягостное для меня решение оказалось спасительным для моих товарищей». Однако на «Читта ди Милано» генерал оказался в полной зависимости от своего недавнего подчинённого – капитана Романьи. Р.Л.Cамойлович отмечает, что долго не мог понять происходящего – радиограммы от итальянцев приходили то за подписью «Читта ди Милано», то от имени Нобиле и часто противоречили друг другу [108]. Тем не менее, в самый критический момент операции, когда «Красин» получил серьёзные повреждения, возможно, именно настойчивые просьбы Нобиле убедили Самойловича продолжать двигаться вперёд, а не идти в ремонт и за углём.