Читать книгу - "Защитники Русского неба. От Нестерова до Гагарина - Олег Смыслов"

«И тогда я понял, — продолжает рассказ Аркадий Фёдорович, — что не туда я попал.

Я говорю: "А где находится командный факультет?" — "А командный в Монино".

В общем, поехал он туда. Академия командного состава как раз только в августе вернулась из эвакуации и заняла своё прежнее место дислокации. А ведь была у Ковачевича навязчивая мысль поехать в Главный штаб и вернуться на фронт. Но ведь же сам Хрюкин написал, значит, надо ехать…

И снова Аркадий Фёдорович возвращается к вопросу о недоверии: «А мне сказали, мне признались в том, что у меня это второй раз в моей биографии мне выразили недоверие. "Вдруг он перелетит туда?" Я им говорил: "Да у меня уже 500 боевых вылетов. Я бы за эти 500 уже бы 500 раз улетел, если б захотел". Но я не жалею. Я приехал сюда, в Монино, посмотрел на всё это дело.

Боже мой, даже из нашей армии приехало много народу. Прилетели и из других армий. Такое было прекрасное сборище. Думаю: "Ну, тогда ладно!"»

А через семь месяцев закончилась война…

О том, как он встретил день победы, Аркадий Фёдорович рассказал мне накануне своего 89-летия: «Этот день был очень холодный. Было солнечно, ясно. Но день был холодный. Нас построили на стадионе и после митинга отпустили. Мы собрались несколько человек и поехали в Москву. Решили побывать на Красной площади. Москва нас встретила очень интересно. Мы вышли из метро на площади Дзержинского и потом пошли по улице к ГУМу. Навстречу идёт мужик с ведром водки и парень с кастрюлей солёных огурцов. А нас было четверо Героев. Они нас остановили. Мы по кружке выпили, солёными огурцами закусили и пошли на Красную площадь. А там нас просто замотали. Как увидели, и давай бросать с рук на руки. Мы еле выбрались оттуда. Вернулись поздно.

Но какое же было ликование. Что творилось на Красной площади. А на следующий день всё затихло, и мы стали готовиться к параду».

К слову сказать, я спросил Аркадия Фёдоровича и про фильм «В бой идут одни старики». Он говорил о нём достаточно серьёзно и жёстко, как специалист: «Во-первых, молодое пополнение пришло, надо было с ним работать. И учить его, а не придумывать всякие прозвища. Или вот этого друга, который трусостью заболел, надо было вылечить. А он ходит грудью вперёд, Звезду всем показывает. Этим ты полк не поднимешь!

Во-вторых, картина, безусловно, интересная для обывателя. А для специалиста, который тем более побывал в этой шкуре и имел дело с молодыми сержантами?

Это очень кропотливая работа. И надо было показать, как вводили их в бой, как в строй их вводили. Музыка — это потом.

Я в двух полках прослужил. Там были ребята, которые играли на баяне. А в 9-м парнишка очень хорошо играл. Пошли на ужин, он встречает музыкой. Потом поужинали, по 100 граммов, посидели, попели.

А если погоды нет, так и потанцевали. Попозже легли. Но так, чтобы ансамбли создавать…

Ведь Быков комэска показал неправильно! Это же командир-воспитатель! Я когда первый раз посмотрел этот фильм, то подумал: "Ёлки-палки, а где технический состав?" Ведь главную скрипку играет техсостав. Самолёт не будет готов, ты никуда не полетишь.

Пойдёшь, будет отказ — собьют. Конечно, кино есть кино. Показать его, как оперетку можно, но это же комэска!

Не тот, который ставит задачу личному составу, а тот, который смотрит в глаза и говорит: — По самолётам! А вы останьтесь. Вы будете сегодня руководителем взлёта и посадки.

— Да я…

— Я вам сказал, будете руководителем взлёта и посадки! Ушла эскадрилья на задание… Вернулась. Он ко мне подходит:

— Спасибо, товарищ командир!

— Почему?

— Я чувствовал, что меня собьют.

То есть у него появился элемент трусости. А я вижу, что его нельзя посылать. У него состояние такое, что он не может идти!»

За всё время войны у Аркадия Фёдоровича было два ведомых, те, кто защищал его «со спины». И он не потерял ни одного. Бессменным за всю войну был и его единственный техник самолёта, с которым у них сложилась настоящая дружба.