Читать книгу - "Согдиана - Явдат Ильясов"

Варахран поставил на кошму, разостланную прямо на песке, бронзовое блюдо с полусырым обгорелым мясом. Зара взяла кусок и поднесла ко рту, но отвращение пересилило голод. Женщина выронила кусок, упала на кошму и зарыдала.

— Я говорил: оставайся в Мараканде, — грустно прошептал Спантамано, проводя ладонью по пышным, но запылившимся волосам жены.

— Уйдем! — воскликнула Зара, обхватив шею Спантамано.

— Куда?

— В Мараканду. Мне тут страшно. Подумай, что ждет нас у массагетов! Песок. Дым костров. Грубые люди. Уйдем! Сдайся Искендеру по доброй воле, и он тебе ничего не сделает…

— Эх! — Спантамано вздохнул. — Зачем ты так? Лучше отдыхай. Утром опять на коней.

И он подумал: будь на месте Зары юная Эгина, она не плакала бы и не звала домой.

Пустыня. Александр не осмеливается переступить рубеж, за которым подстерегает неизвестность.

Далеко тянется пустыня. Что ожидает Александра в глубине необъятных бесплодных пространств? Невыносимый зной, песчаные бури, обманчивые видения. Шипы искривленных ветром, иссушенных зноем кустарников, нелепо раскинувшихся по склонам пологих дюн. Зубы ползучих гадов — серой гадюки, ее неуклюжей, но опасной сестры гюрзы, длинной проворной кобры и маленькой невзрачной эфы — самой страшной из ядовитых змей. Жала скорпионов мерзких корявых существ гнойного цвета, еще более отвратительных мохнатоногих фаланг и знаменитых черных пауков. Любую из этих гнусных тварей можно убить одним ударом палки. И можно умереть от одного укуса любой из этих тварей. Пустыня угрожающе глядит на Александра, и сын бога Аммона поворачивает назад.

Царь останавливается на вершине одного из бугров, являющихся продолжением горного хребта, который отделяет Согдиану от Красных Песков. Напротив синеют другие горы, А по сторонам, уходя слева направо, пролегает долина Политимета. Она начинается где-то далеко на востоке, среди неприступных скал, и теряется где-то на западе, за Бахаром. Согдиана. Долина Золотоносной Реки. Блестят на солнце прямые каналы. Темными массивами виднеются сады. Расстилаются ровные поля. Маячат башни селений.

Сын бога Аммона с изумлением взирает на эту крохотную страну. Он захватил половину мира, но нигде не сталкивался с таким неукротимым племенем, как согдийцы. Пали стены великих городов. Рухнули устои могущественных держав. Повелители миллионов людей покорно склонили головы перед сыном бога Аммона. Но кучка голодных азиатов, обитающих в долине, где трудно повернуться… она сопротивляется и наносит мощные удары знаменитому полководцу, не знавшему прежде ни одного поражения.

Что это за люди? О чем они думают? Что они знают? Чего они хотят? Из чего сделаны их сердца?

Когда-то Аристотель говорил юному царю: "Варвар и раб понятия тождественные, для него быть рабом и полезно, и справедливо…" В каждом азиате Александр видел раба. Он желал одного — чтобы раб хорошо трудился.

Но пришло время, и люди, которых он считал рабами, встали перед ним во весь рост. Они глядят ему прямо в глаза. И сын бога Аммона не понимает их взгляда. Так смотрел на него Сфинкс в стране пирамид.

И загадочный взгляд народа смущает Александра. Ему и раньше приходилось испытывать чувство страха. Он боялся за свое государство. Боялся за своих воинов. Боялся за судьбу своих замыслов. Но впервые в жизни он боится как простой человек!

Александр содрогается. Он забывает о государстве. Забывает о господстве над миром. В его ушах не звучит уже песня жреца из Кабуры. Бог исчез, остался жалкий смертный — человек с одной головой, двумя руками и двумя ногами, как у всех, и этот смертный трепещет, словно его шеи уже коснулся нож азиата. Долина Золотоносной Реки становится Долиной Страха. Душа Александра потрясена. И он понимает — ему больше никогда не воспарить к тем божественным высотам, с которых он сейчас низринулся. Для других он останется сыном бога Аммона. Но для себя он отныне и до конца дней своих будет обыкновенным македонцем из Пеллы.

Тщетно силится Александр снова разжечь в себе искру величия. Она безнадежно погасла. И его охватывает дикая злоба против народа, чей загадочный взгляд затушил в его сердце священное пламя. Так пусть же долина Золотоносной Реки будет Долиной Страха и для самих азиатов!

— О, Кера, богиня смерти! — хрипит македонец, протянув ладони вперед. — Я обрекаю эту страну на гибель.

Отряды Длинных Пик тремя потоками вливаются в Долину Зарафшана.

— Разрушайте!

— Жгите!

— Насилуйте!

— Убивайте!

Таков приказ Александра. Длинные Пики подступают к селениям, устанавливают осадные орудия и ливнем ядер, дротиков, свинцовых шаров и стрел сметают со стен и башен защитников. Потом разбивают тараном ворота, врываются внутрь и, засучив рукава, режут каждого встречного — белобородых стариков, дряхлых старух, беременных женщин, стройных юношей, цветущих девушек и слабых детей.

Истребив жителей, Длинные Пики открывают загоны и выводят наружу лошадей, верблюдов, ослов, коров, коз и овец. Затем обшаривают дома и выносят одежду, обувь, посуду, выволакивают ковры, тащат огромные глиняные корчаги, полные риса, пшеницы, ячменя, проса, вина и масла. Все это погружается на захваченных тут же вьючных животных. Очистив поселение, Длинные Пики поджигают его со всех сторон и направляются к следующему деху.

Позади клубится густой дым, но никто не оборачивается. По пути Длинные Пики вытаптывают посевы, вырубают сады, разрушают плотины, и бурная вода размывает берега каналов и заливает поля.

— Разрушайте!

— Жгите!

— Насилуйте!

— Убивайте!

И македонцы разрушают, жгут, насилуют, убивают. От Мараканды до Бахара горит Согдиана. Руки Длинных Пик чернеют от запекшейся крови. В их лица въелся дым пожаров. Их тошнит от запаха крови, по ночам их мучают жуткие сновидения, но они все убивают и убивают, ибо таков приказ Александра.

— Разрушайте!

— Жгите!

— Насилуйте!

— Убивайте!

— Нет! — кричит Феаген и ломает пику. — Я не мясник, я воин, говорит марафонец своему начальнику Кратеру, — не дело воину убивать невинных детей.

— Тебе своей головы не жалко? — изумляется Кратер.

— Делайте, что хотите! — отвечает Феаген. — Но сражаться за Александра я больше не стану.

Все, Феаген. Конец. Он вспомнил тот холодный зимний день, когда бродил по улицам Пирея и Афин в поисках хлеба. Тот день, когда он поступил в наемный отряд Эригия. Как давно это было! Лучше бы он умер в тот проклятый день! Не пришлось бы ему столько лет таскаться по чужим странам. Хватит! Он болен. Его отравила кровь. Изо дня в день накапливалась в сердце ненависть. Лютая ненависть. И вот она перехлестнула через край. Пусть терпит тот, кто страшится расправы. Феаген утратил чувство страха. На беду себе. И пусть! С него довольно. Жаль, больше никогда не увидеть ему Ирины и сына Марилада. Но теперь поздно о чем-либо сожалеть…