Читать книгу - ""Погибаем, но не сдаемся!" Морские драмы Великой Отечественной - Владимир Шигин"

Деятельность “Беспощадного” проходила у меня глазах. В походах чаще всего мой штаб находился на этом корабле. Я знал, что Пархоменко и его подчиненные быстрее и точнее других поймут и осуществят мой замысел, а, равняясь по флагманскому кораблю, и другие миноносцы будут действо­вать четко: в море, в бою сила примера необычайна, об этом знает каждый командир...

...Цветет советская земля, которую народ наш отстоял в смертельных боях, выходил, украсил трудом. На месте недавних развалин и пепелищ выросли города еще более прекрасные, чем прежде...

...Над Родиной нашей царит мир, добытый в битвах, освя­щенный кровью героев. Дорогой ценой завоеван он, и народ бережет его как зеницу ока. Вот почему на земле, в воздухе, на морских просторах продолжают нести неусыпную вахту советские воины, верные сыновья своего великого народа.

Много перемен произошло за эти годы на наших флотах. Новое поколение военных моряков водит в походы боевые корабли. Изменилась техника флота. Теперь в руках моряков такое оружие, о котором мы, участники минувшей войны, не могли и мечтать...»

Концовка книги бывшего комдива — словно цитаты агитпропа... О судьбе же «Беспощадного» сказано весьма кратко, туманно и пафосно: «Напрасно мы стали бы искать в гаванях корабли, которые когда-то входили в наш дивизион. Нет в составе флота и Краснознаменного эсминца “Бес­пощадный”. Он отслужил свою службу, до конца был воином и героем, ни разу не дрогнувшим перед врагом. Не сможем мы встретиться и со многими моряками этого корабля, которые отдали свои жизни в боях за родную землю...»

Что касается судеб оставшихся в живых офицеров погибших кораблей, то часть из них (в том числе и стар­ший лейтенант Сысоев) остались служить на Черном море. Другая часть была переведена для продолжения службы на Северный флот.

Ну а что стало с оставшимися в живых матросами? Раненых (а их было большинство) отправили в госпиталь, здоровых же — во флотский экипаж в Поти.

Корабли эскадры, разумеется, нуждались в опытных моряках. Однако начальники не без оснований полагали, что чудом оставшиеся в живых, потрясенные происшедшим и озлобленные за смерть своих товарищей, матросы с погиб­ших кораблей могут стать источником нездоровых разгово­ров. Вспомним, что в то время у личного состава эскадры и так было подавленное состояние. А тут еще на корабли придут оставшиеся в живых непосредственные участники событий, которые конечно же не будут сидеть молча. Поэтому, что делать дальше с матросами, было для начальников неясно. Очевидным было лишь то, что на корабли эскадры их рас­пределять нельзя. Но куда же их девать?

Это сейчас у нас много говорят о необходимости психо­логической реабилитации после пережитых ужасов боя. В то время над этим никто особо не задумывался. Единственным способом снятия стресса была, как правило, бутылка водки. А уцелевшие матросы действительно находились в состоя­нии самого настоящего нервного срыва. И этот срыв нашел себе выход!

Дело, в общем-то, не стоило и ломаного гроша — под­выпившие матросы надавали по зубам наглым грузинам-торговцам, которые, прикрываясь липовыми справками, вместо фронта «ударно вкалывали» на местных рынках. И хотя в результате этого инцидента никто особенно не пострадал, расправа с матросами погибших кораблей была поистине чудовищна — их всех без разбора сразу же отпра­вили в штрафбат, то есть почти на верную смерть.

Штрафники, как известно, искупали свои преступления в боях кровью. Какие же преступления совершили матросы с «Харькова», «Беспощадного» и «Способного»? Только то, что не погибли вместе со своими товарищами, а умудрились остаться в живых! На самом деле преступление — бездарное уничтожение трех собственных кораблей — совершили сами начальники, но смывать преступление кровью они почему-то определили других. Вот кому по-настоящему было место в штрафбате, так это убийце Горшенину, с которого, однако, даже не сорвали погон!

Поразительно, но именно таким чудовищным способом начальники одним махом избавились от свидетелей своего преступления. Как говорится: есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы... На этом, казалось бы, можно было поставить точку, потому что шансов выжить у матросов в штрафбате было немного.

Однако на этот раз все обернулось совсем не так, как надеялись флотские начальники.

Из воспоминаний ветерана войны полковника в отставке Ивана Илларионовича Рощина, служившего в 1943 году агитатором штрафной роты 47-й армии, сражавшейся под Новороссийском: «Однажды в штрафную роту привезли необычное пополнение. Это были моряки из Поти, человек тридцать. Командир роты говорит:

— Иди, Иван, разберись, что там за публика!

На этот раз “публика” действительно была неординар­ная. Боевая — в самом прямом и конкретном смысле этого слова. Вернувшись из очередного похода, где погибли их корабли, пошли в увольнение на берег. Помянули погибших товарищей, и очень не понравились морякам рыночные торговцы — здоровые мужики, место которых в трудный для Родины час, конечно, не за прилавком, а на фронте. Ну моряки и объяснили им это на деле, за что угодили под три­бунал — с подачи местных властей.

Вот моряки и говорят, тоскуя:

— Дайте вы нам какую-нибудь настоящую работу! Что мы — в окопах будем сидеть?..

Штрафникам в разведку ходить не разрешалось. А нашей дивизионной разведке никак не удавалось взять языка. Моряки загорелись этой идеей: да мы вам его притянем — и не одного!

В течение нескольких дней они изучали расположе­ние противника, распорядок дня педантичных немцев... А потом просто “нокаутировали” их, напали умело и очень неожиданно. Многих перебили, а пятерых — кляп во рту — доставили в расположение роты. Пленных сразу же забрали разведчики, дивизия получила благодарность, а штрафная рота... Она и есть штрафная. Хорошо, хоть моряков вскоре удалось отпустить».

А теперь вдумаемся в жуткий смысл прочитанного! Командование флота и эскадры с необъяснимой легкостью отправляет своих героев-матросов (тех, кто только что остался жив вопреки «всем их усилиям»!) на верную смерть, а командир штрафной роты (ему-то, казалось бы, какое дело до всего этого!), поняв то, что так и не смогли (или не захо­тели) понять большие флотские начальники, спасает этим матросам жизнь!

Надо признать и то, что и сами матросы спасли немало жизней своих товарищей по несчастью. Дело в том, что с помощью штрафников всегда проводилась так назы­ваемая разведка боем. За красивым названием кроется беспощадная и кровавая атака на подготовленные к обо­роне позиции немцев с целью выявления их огневых точек и добычи языков. Во время разведки боем клали порой без всякой пользы целые батальоны. Поэтому и гнали на пушки и пулеметы врага обычно именно штрафников, ведь на то они и штрафники. Поэтому мы можем с большой степенью уверенности предположить, что своей дерзостью и лихостью матросы-черноморцы предупредили кровопролитную раз­ведку боем.

Бывший старший помощник «Харькова», а впоследствии вице-адмирал П.В. Уваров в своих мемуарах «На ходовом мостике» сообщает о дальнейшей судьбе нескольких «харь­ковчан». Так, оставшиеся в живых командир БЧ-1 Телят­ников и командир БЧ-4 Иевлев были переведены для даль­нейшей службы на Северный флот, командир БЧ-5 Вуцкий и командир группы управления Сысоев остались служить на Черноморском флоте. П.В. Уваров прослеживает после­военную судьбу и нескольких матросов своего корабля: дальномерщика Семенкова, машиниста-турбиниста Рога­чева, командира отделения артиллерийских электриков Никулина, писаря Руднева и ставшего кинорежиссером киностудии им. Довженко артиллерийского электрика Ланциуса.