Читать книгу - "Тютчев. Тайный советник и камергер - Семен Экштут"

Приписка графа Шувалова исключительно выразительна: шеф жандармов — «Петр, по прозвищу четвертый, / Аракчеев же второй»^[369] — просмотрел и лично отредактировал отпуск письма, прежде чем его переписали на официальном бланке, поставили исходящий номер и отправили адресату. Империя уже семь лет жила без крепостного права. И эта новая реальность отразилась в стиле канцелярских бумаг, заставила подыскивать более деликатные формулировки. Ссылки на высочайшую волю в документе не было, однако генерал-адъютант Тимашев — «Герострат родной печати, / Гоф-холуй и экс-шпион»^[370] — всё прекрасно понял. За безличным оборотом («представляется необходимым») скрывалась воля самодержца, негласно лишившего одну из его подданных права, им же самим торжественно дарованного. Бывшему начальнику штаба корпуса жандармов не требовалось объяснять, во-первых, кто повелел не выдавать заграничный паспорт, и, во-вторых, о каких именно особенных обстоятельствах идет речь. Пояснения нужны для современного читателя.

Надежда Сергеевна Акинфова, родившаяся 16 июня 1839 года, была внучатой племянницей государственного канцлера и министра иностранных дел князя Александра Михайловича Горчакова. В деле имеется справка: «С 1867 года по настоящее число г-жа Акинфова, или Акинфьева из Отделения паспорта не получала. Если же была она за границею, то легко быть может, снабженная паспортом от Министерства Иностранных Дел. 3 апреля 1868 года» (Л. 2). Намек чрезвычайно прозрачен. Надежда Сергеевна продолжительное время жила в петербургском доме своего дяди. Светская молва настойчиво обсуждала слухи об их отношениях. 14 февраля 1866 года тогдашний министр внутренних дел Петр Александрович Валуев сделал в дневнике многозначительную запись: «Вечером был на рауте у кн. Горчакова. M-me Akinfieff faisait les honneurs de la porte (Гостей принимала г-жа Акинфиева) и кн. Горчаков при входе дам, с нею незнакомых, говорил: “Ма ni се” ("Моя племянница”). Дипломатические сердца тают. Кн. Горчаков не на шутку влюблен в “sa ni се”»^[371]. Госпожа Акинфова стала фактической хозяйкой в доме вдовца, а ее фотографии — украшением одного из горчаковских альбомов. 21 апреля 1867 года Тютчев написал князю: «Передайте мои почтительные приветствия Надежде Сергеевне. Блаженны здоровые, ибо они могут ее видеть!»^[372] Когда Федор Иванович не смог воспользоваться приглашением Горчакова и побывать у него на рауте, он извинился не только перед князем, но и перед его очаровательной племянницей. «Соблаговолите, умоляю вас, сообщить это признание по принадлежности…»^[373]

Что же делал в это время муж? Господин Акинфов, недавно избранный уездным предводителем дворянства, пребывал в городке Покрове, Владимирской губернии. Потомок древнего рода, известного с XV века, благоразумно делал вид, что ни о чем не догадывается. В награду за покладистость министр выхлопотал ему у государя придворное звание камер-юнкера. Это было неслыханной доселе высочайшей милостью: Владимир Николаевич Акинфов имел мелкий чин XII класса и занимал более чем скромное место почетного смотрителя Владимирского уездного училища. «Князь Горчаков походит на древних жрецов, которые золотили рога своих жертв»^[374], — заметил по этому поводу Федор Иванович Тютчев. С лицейских лет и до последних дней жизни князь Александр Михайлович испытывал сердечную склонность к прекрасному полу. Пушкин адресовал ему три послания, во всех есть про это. «Харит любовник своевольный», казалось, хотел, несмотря на прошедшие полвека, подтвердить справедливость обращенных к нему пушкинских строк — «пленяйся и пленяй»^[375].