Читать книгу - "Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей - Владимир Егоров"

А что же все-таки говорят археологи, не обязанные по должности верить Б. Рыбакову и брать соцобязательства по археологическому обеспечению его теорий?

Подводя итоги анализу археологических находок на территории столицы Украины, Ю. Кальмер приходит к ошеломляющему выводу, что IX век — «один из наименее интересных периодов в истории этой издревле заселенной местности». А ведь этот «наименее интересный период» Киева — время становления Киевской Руси согласно ПВЛ и «бурного расцвета Киева» в советских учебниках истории! Между тем, Кальмер относит начало самого раннего (!) «урбанистического» этапа истории города только к 880-м годам^[100]. Практически совпадающее мнение высказывает профессор К. Цукерман: «…масштабные археологические раскопки… в Киеве, показали, что история города берет начало в конце IX в., а к середине X в. он превращается в важный городской центр»^[101]. И наконец более развернутое, но столь же далеко отстоящее от концепций Рыбакова и их «подтверждений» украинскими археологами заключение Э. Мюле: «Картина, которая складывается в результате обозрения материалов исследований о киевском комплексе поселений последней четверти X в., показывает ряд маленьких, топографически обособленных поселений… Политико-административная и культово-религиозная роль этому поселению [на Старокиевской горе. — В. Е.] как центру в VII–VIII вв. еще не принадлежала. Датировка решающих археологических комплексов — оборонительного рва и капища — остается до сих пор неясной. Не исключено, что оба они возникли только в течение IX века… Отчетливо зафиксированы… военно-политические функции города как центра в X веке. В то время поселение становится центром киевского конгломерата поселений… Подол… в середине Х в. со своими усадьбами, частоколами и улицами выступает уже как развитый район города с выраженным торгово-ремесленным характером. На Лысой горе в районе позднего Копырева конца поселение зафиксировано только в X веке. Было ли поселение на Лысой горе укреплено, неясно».

В итоге три очень близких мнения крупных западных археологов оказываются весьма далекими от того, что постулировали Б. Рыбаков, П. Толочко и их ученики. И, что особенно настораживает, они кардинально противоречат написанному в ПВЛ, советских энциклопедиях и наших учебниках истории. Оппозиция всего мира советской и украинской археологической школе столь одиозна, что признание этого факта пробивает себе дорогу даже на Украине. Один из пока немногочисленных примеров такого признания — резюме публикаций В. Мезенцева, Э. Мюле и К. Цукермана херсонским краеведом М. Подгайным: «…создается впечатление, что украинские историки в вопросах трактовки раннего периода существования Древнерусского государства противостоят всему мировому научному сообществу. В качестве показательного примера можно сослаться на трогательное единство мнений американских и европейских ученых по вопросу о возрасте городища на Старокиевской горе. И те, и другие уличают киевских археологов в заведомо ложной датировке находок с целью искусственно завысить возраст Киева…».

Тем не менее, противостояние П. Толочко и его школы консолидированному мнению западных археологов продолжается. Увы, без каких-либо новых аргументов, вследствие чего это противостояние все больше становится похожим на спор глухих. Но мы, не будучи глухими, все же выслушаем возражения Толочко заграничным оппонентам: «Если бы И. Каллмер, а вслед за ним и К. Цукерман потрудились изучить труды киевских археологов, то они бы увидели, что культурные слои Киева, датирующиеся VIII–IX вв., обнаружены на значительной площади, исчисляющейся десятками гектаров»^[102]. На самом деле, судя по опубликованным результатам, оппоненты П. Толочко потрудились и потрудились основательно. Никто ведь не отрицает, что территория нынешнего Киева обитаема с незапамятных времен. Город-то где? Что ж, слушаем Толочко дальше: «Дендродата одной из построек Подола — 887 г. — вовсе не является доказательством начала урбанистического этапа в истории Киева. Просто археологам посчастливилось обнаружить остатки одной из сохранившихся его ранних построек. Она стояла на культурном слое, который образовался в течение VIII–IX вв., содержал керамику, изготовленную на круге так называемого курганного типа, и лепную». (Попутно обратим внимание на «прогресс» во взглядах Петра Петровича: ранее он заселял Подол — мы запомнили эту дату! — с шестого века. Теперь речь идет только о восьмом. Все те же сакраментальные два века, но на сей раз в противоположную сторону!)

А теперь по существу вопроса. Кальмер отнес начало урбанистического периода к концу IX века вовсе не по подольской дендродате 887 года, а на основании всестороннего анализа известных археологических находок. Между прочим, к их числу не относился некий «культурный слой, который образовался в течение VIII–IX вв.» и на котором якобы стояло постройка, датированная 887 годом. Никто кроме Толочко такого слоя на Подоле не знает. Коллега Толочко М. Сагайдак, непосредственно раскапывавший Подол и нашедший ту постройку, однозначно говорит о начале регулярного заселения Подола только с рубежа IX–X веков. Дальше больше. Упомянутая Толочко керамика «курганного типа» характерна только для X–XIV столетий и вряд ли может иметь отношения к выдуманным им культурным слоям VIII–IX, а тем более VI веков. Что же до гончарной и лепной керамики вообще, то если она и служит признаком чего-либо, то отнюдь не урбанизации, так как в деревне горшки нужны не меньше, чем в городе, а смешанного характера сельского населения на Подоле, скорее всего хазарского и славянского.

Что ж, приходится констатировать, что достойных возражений европейским оппонентам у П. Толочко не нашлось. Поэтому предоставим последнее слово Б. Рыбакову. Будучи един в двух лицах — искренне увлеченным историей человеком и академиком-секретарем Отделения истории Академии наук СССР — Борис Александрович сформулировал в одной и той же популярной статье для журнала «Вокруг света» два противоречащих друг другу тезиса. Первый — академика-секретаря и хранителя идеологических устоев: «Мы теперь^[103] можем определить, что Киев начал играть свою историческую роль с момента своего возникновения; он возник как историческая необходимость полторы тысячи лет тому назад». Второй тезис — ученого-историка, все же не имеющего морального права игнорировать археологически очевидное: «Обращаясь к данным археологии, следует отказаться от мысли, что археологические раскопки откроют нам классический средневековый город с кремлем и посадом, с торговыми площадями, ремесленными кварталами и несколькими линиями укреплений. Таким Киев станет в пору своего расцвета в X…XIII веках». То есть, если без экивоков, пассажи академика следует понимать так: полторы тысячи лет назад Киев возник как политическая необходимость для советского и партийного руководства УССР, преданно обслуживаемого передовой советской исторической наукой; а вот как историческая реальность он существует лишь с X века, то есть всего тысячу лет. Так что, если не хотим верить европейским археологам, давайте поверим хотя бы Рыбакову.