Читать книгу - "Повседневная жизнь российских жандармов - Борис Григорьев"

В. Н. Фигнер в своих мемуарах «Запечатленный труд» вспоминает о том, как народовольцами была выбрана дата покушения: «15 февраля, в воскресенье, император, ездивший по воскресеньям в Михайловский манеж, и всегда по разным улицам, проехал по Малой Садовой. Подкоп к этому времени был уже кончен, но мина не заложена… Негодуя, Комитет на заседании постановил, чтобы к 1 марта все приготовления были кончены, мина и разрывные снаряды готовы. Наш план… преследовал одну цель, чтобы это… покушение наше было окончательным». Но 27 февраля Желябов был арестован на квартире приехавшего из Одессы в Петербург члена Исполкома, дворянина и генеральского сына Михаила Тригони, при этом он вполне осознанно не оказал полиции сопротивления, хотя и был вооружен револьвером. (Существует версия, согласно которой жандармы вышли на след Желябова с помощью арестованного ранее и завербованного начальником петербургского ГЖУ полковником Комаровым народовольца Окладникова. Кое-что жандармы уже научились делать.)

После ареста Желябова все руководство покушением перешло в руки его любовницы Софьи Перовской, которая, по словам Льва Тихомирова, любила «всеми силами своей глубокой натуры», и без ее жгучей ненависти, упорства, распорядительности и целеустремленности последнее покушение народовольцев на жизнь Александра II вряд ли бы было столь успешным.

Арестовав Михайлова и Желябова, граф Лорис-Меликов уже предвкушал окончательный и близкий разгром «Народной воли» и находился в близком к эйфории состоянии. Известный жандармский генерал, заведующий охранной агентурой, подведомственной дворцовому коменданту, один из первых «жандармов-историков», написавший несколько книг по истории революционного движения в России, А. И. Спиридович^[56] так характеризовал графа: «В упоении собственной славы Лорис-Меликов в одном из своих всеподданнейших докладов красиво изобразил государю то успокоение и благополучие, которого он достиг якобы в Империи своими либеральными мерами, смешав непозволительно для государственного человека в одну кучу народ, либеральное общество, политиканов и революционеров. За тот знаменитый доклад, образчик безграничного самомнения, легкомыслия и политического невежества со стороны министра внутренних дел, Россия заплатила спустя немного времени жизнью своего царя-освободителя».

Князь В. П. Мещерский в своих мемуарах «Мои воспоминания», опубликованных в Петербурге в 1898 году, писал: «Чтобы судить о том, как в этом отношении был непостижимо силен граф Лорис-Меликов, достаточно припомнить, что накануне 1 марта государь говорил с сияющим лицом: „Поздравьте меня… Лорис мне возвестил, что последний заговорщик схвачен и что травить меня уже не будут…“»

Но праздновать победу над террористами было слишком рано.

Тревожные сведения стали поступать из-за границы. Заграничной агентуры в аппарате Департамента полиции тогда еще не было, но отдельные его сотрудники и агенты информировали руководство об обстановке в рядах русской эмиграции. Наше внимание привлекли лишь три сообщения из этого ряда.

В информации от 29 ноября 1880 года (с пометкой: «Доложено Его Величеству 2 декабря 1880 года. Генерал-адъютант гр. Лорис-Меликов») говорилось следующее: «Сведения, полученные от заграничных корреспондентов, по-прежнему продолжают утверждать, что русские нигилисты в последнее время начали сознавать свое бессилие и совершенную бесплодность своей пропагандистской деятельности; к этому присовокупляют, что лица, составляющие революционную партию во Франции, считают дело русских нигилистов окончательно потерянным.

Между тем сообщения, доставленные дипломатическим путем, идущим из источников официальных, удостоверяют противоположное и доводят до сведения, что Гартман при посещении им Броше (Broches), одного из наиболее выдающихся социалистов в Лондоне, находящегося в близких отношениях с кружком русских нигилистов, высказывал, что нигилистическая агитация не только продолжает свое дело, но все более и более укрепляется…

Поддерживаемая Верой Засулич и редакцией „A Revolte“ („Бунтарь“ — орган П. А. Кропоткина) пропаганда имеет значительный успех в Париже… Гартман не сомневается, что недолго то время, когда нигилисты отомстят правительству за все понесенные ими жертвы. В заключение он заявил, что действия нигилистов не приостановятся даже в случае перемены главы правительства…»

Информация от 16 января 1881 года. — «Нигилисты признают, что последние правительственные распоряжения и меры парализуют их действия и что поэтому теперь Петербург менее всего пригоден для возбуждения революционных предприятий. Они возлагают свои надежды на провинцию, где… почва для революционного движения подготовляется самим правительством, которое назначает неспособных людей на высшие в провинции должности» (с пометкой: «Возвращено от Гр. 20/I»).

Информация от 13 февраля 1881 года: «…Нигилисты проповедуют, что для успеха социальной революции необходимо вовлечь Россию в войну с какой-либо из иностранных держав. Как только Россия, по их словам, будет находиться в напряженном состоянии вследствие войны, тогда для революционной партии нетрудно будет возбудить общее народное восстание». Всего через каких-то 36 лет большевики во главе с Лениным в октябре 1917 года блестяще реализуют на практике в России завет революционеров 80-х годов.

И в это самое время, когда народовольцы приступили к оборудованию минного туннеля на Малой Садовой улице в Петербурге, министр внутренних дел Лорис-Меликов бил в победные колокола, утверждая, что «крамола» уничтожена, революционеры разогнаны и в стране наступило спокойствие. Хитрый царедворец лил успокаивающий бальзам на исстрадавшуюся душу императора, израненную серией неудавшихся покушений на его жизнь.

Но пришло 1 марта 1881 года…

А все или почти все несчастья для королей и царей случаются в марте. Мартовские иды…

1 марта 1881 года вошло в историю России как один из самых печальных и трагичных дней, оставив на ее облике страшное, позорное клеймо и проведя в ее судьбе глубокую и жирную борозду, разделяющую «до» и «после». В этот день народоволец Игнатий Гриневицкий бросил бомбу в царя и смертельно ранил его. Ни «высокая» государственная полиция, ни царская охрана не смогли предотвратить террористического акта против августейшей особы.

Охранные службы в который раз расписались в своем полном бессилии. Департаменту полиции нужно было проникнуть в конкретные планы народовольцев, но для этого требовалось внедрить своих людей в революционную организацию. Охране нужно было тщательней обеспечивать и обставлять маршруты выезда государя в город, но из записок капитана Коха видно, в каком плачевном состоянии она находилась накануне покушения на Александра II. «Спаситель» России М. Т. Лорис-Меликов уже «почивал на лаврах», полагая народовольческие ячейки полностью разгромленными, и серьезного внимания охранным мероприятиям не уделял.