Читать книгу - "Борис и Глеб - Андрей Ранчин"

Версию об освобождении Святополка Владимиром вроде бы подтверждает нумизматика. Выше уже упоминалась любопытная монета с изображением Святополка. Как установил С.В. Белецкий, Святополк чеканил свою монету еще при жизни Владимира. Сохранился экземпляр, на аверсе которого изображен он сам на престоле, а на реверсе — трезубец его отчима. Исследователь определил этот тип монеты как вассальный чекан: после нападения Болеслава Владимир выпустил пасынка-племянника на свободу и даже признал за ним право наследования княжеской власти. «Вероятнее, что причиной примирения Владимира с мятежным родичем были враждебные действия не свата, а его собственного сына (Ярослава. — А. Р.)», — отмечает Н.И. Милютенко.

Сохраняя жизнь пасынку, отец обрекал Бориса если не на гибель, то на опасную и тяжкую борьбу за власть. Но у крестителя Руси не было выбора: христианские заповеди и, видимо, собственная совесть не дозволяли ему поступить по-другому. Убийство Святополка было бы катастрофой, крушением всего дела жизни Владимира-христианина. Если же из темницы будущего братоубийцу вывел именно Владимир, то и это — необдуманное, неправильное с прагматической точки зрения деяние — было естественным для милосердного правителя. Впрочем, возможно, освобождение строптивца прежде всего объяснялось как раз практическими соображениями: не исключено, что в 1014-м — начале 1015 года Владимиру были остро необходимы сыновья-союзники со своими дружинами и ополчениями. Есть сведения, что война с непокорным сыном Ярославом все-таки началась. В хронике польского историографа Яна Длугоша есть известие о событиях, неверно датированных 1005 годом: «Ярослав <…> которому был выделен Ростов, тяготясь тем, что он отлучен от Киевского княжества, которого домогался, со своими племенами и другими, которых нанял за деньги, хитростью подступает к Киеву <…> и занимает крепость и овладевает отцовской казной. Отец Владимир <…> собирает войска из всех княжеств <…> намереваясь вступить в битву с Ярославом. Ярослав <…> нанимает печенегов и варягов, чтобы противостоять отцу. Между тем отец, князь Владимир, в горе из-за того, что сын Ярослав поднял враждебный мятеж, тяжело заболевает и, поставив во главе войска сына Бориса, посылает против Ярослава, [а] сам <…> умирает. <…> Оба сына, Борис и Святополк, не зная, что их отец, князь Владимир, ушел из жизни, вступают в битву с Ярославом и его народом, и Ярослав, побежденный со своими союзниками печенегами и варягами, бежит. Святополк же занимает Киев и захватывает княжение, тогда как другой брат, Борис, бездействует, оплакивая отцовскую смерть». Далее события соответствуют тем, что описаны в «Повести временных лет»: Святополк убивает Бориса и Глеба.

Текст Длугоша пестрит мелкими неточностями: дружинника, гибнущего вместе с Борисом, зовут Георгий, а не Григорий, как у польского хрониста; убийцы Бориса и его дружинника — вышегородцы, а не новгородцы; Глеба зарезали, а не обезглавили; братьев погребли в Вышгороде, а не в Киеве. Уникально и неправдоподобно уже упоминавшееся известие Длугоша, что Владимир оставил Киев младшим сыновьям Станиславу, Позвизду и Судиславу.

Как относиться к сведениям Длугоша о войне Ярослава с братьями? Трудно не согласиться с А.В. Назаренко, который заметил: «Радикальные отличия текста Длугоша от сохранившихся древнерусских источников продолжают оставаться источниковедческой загадкой». Но, например, Н.И. Милютенко Яну Длугошу доверяет. Исследовательница справедливо подчеркивает: «Сведения “Истории” Длугоша подтверждают <…>: наследниками Владимира были Борис и Глеб. Только этим объясняется то, что во главе войск, собранных из всех княжеств <…> Владимир отправил Бориса <…>. В сообщении о разгроме Ярослава он упомянут перед Свято-пол ком, который дальше назван захватчиком и похитителем княжения <…>. Но едва ли Святополк случайно оказался предводителем войска наравне с Борисом. Судя по вассальной эмиссии его монет, незадолго до смерти Владимир предполагал соправительство Святополка с Борисом, а возможно, и Глебом по византийскому образцу. Едва ли с таким решением мог согласиться его усыновленный племянник». Само пребывание покинувшего Ростов Бориса при дворе отца в первые месяцы 1015 года может быть связано с начавшейся или грозившей начаться войной между Киевом и Новгородом: из Ростова Борис был вызван отцом для того, чтобы возглавить его войско в борьбе против мятежного Ярослава. И даже в некоторых обстоятельствах похода на печенегов, может быть, содержатся отголоски этой распри. В «Чтении о Борисе и Глебе» есть странная фраза: князь Борис возвратился из похода, «умири грады вся». Но у кочевников-печенегов не было никаких городов, имелись только стойбища. По предположению М.Б. Свердлова, «возможно, население пограничных городов выступило против занятой распрями центральной власти, оставленное ею без поддержки во время нападения печенегов, что и стало причиной организации сильного войска Бориса, численность которого указана в Чтении “акы до 8 тысящь”».

Таким образом, 1014-й и первая половина 1015 года, возможно, были полны драматических событий: война началась и собрала в кровавой жатве свой горький урожай. Борис мог быть главным участником этой войны. В этом нет ничего удивительного: и как князь-воин, и как послушный сын он должен был защищать власть отца. Искренняя вера Бориса этому не препятствовала: она не была, используя выражение философа К.Н. Леонтьева, «розовой», боязливо-чувствительной. В христианской традиции воины, убивавшие врагов на поле брани, не рассматривались как грешники, хотя в христианском нравственном богословии не было единой позиции в этом отношении. Так, святитель Афанасий Александрийский утверждал: «убивать врагов на брани законно и достойно похвалы». Иной была точка зрения святителя Василия Кесарийского (9-е и 13-е правила): убийство противника в бою он оценивал как вольное и достойное осуждения (на виновных в нем накладывался запрет причащаться в течение трех лет), но все же не вменяемое в грех убийства как таковой.

Ни решительности, ни храбрости Борису, скорее всего, было не занимать. Владимир — мудрый и властный правитель, расширивший пределы Руси и возвысивший свою державу, не случайно прозванный «Великим»^[105], — дорожил Русью — своим творением и не мог передать ее в руки слабого, безвольного и неумного наследника. Мало того: скорее всего, Борис смог проявить себя на Ростовском княжении как способный и умелый правитель. Выбор Владимира не мог быть мотивирован одной лишь отцовской любовью.

Но это лишь одна из версий развития событий. Весьма возможно, что война с Ярославом Мудрым так и не началась или же военные демарши быстро завершились миром. Иначе трудно объяснить, как Владимир решился отправить Бориса с войском на юг, видимо, в печенежскую степь, для упреждающего удара: ведь с севера Киеву мог угрожать Ярослав. Допустимо предположить, что обязанность защищать стольный град от новгородского князя была возложена Владимиром как раз на Святополка, но это предположение нельзя доказать. Древнерусские источники сообщают, что Ярослав набрал в Новгороде наемников-варягов. Но собирался ли он атаковать отца или только защищаться от него? Наступательная война против родного отца — это действие возможное, но все-таки чрезвычайное.