Читать книгу - "Ренуар - Паскаль Бонафу"

Появление в семье ещё одного ребёнка, ласково прозванного Коко, и всё ухудшающееся физическое состояние Ренуара, которому стало не под силу взбираться на пятый этаж, заставило Ренуаров покинуть квартиру на улице Лa Рошфуко.

В октябре семья переехала на улицу Коленкур, дом 43, а мастерскую художник снял на той же улице в доме 73. Новая квартира находилась на первом этаже дома, стоящего на склоне Монмартрского холма. Её окна смотрели на крыши домов улицы Дамремон. В 500 метрах от дома, за садом, располагалась мастерская, вход в которую был непосредственно с улицы, что избавляло Ренуара от тяжёлого подъёма по лестнице. К тому же дочь консьержа дома 73 была очень хороша собой. Ренуар надеялся, что она согласится позировать. Её красота славилась в квартале; молодые парни, доставлявшие товары, даже останавливались перед домом, чтобы пропеть: «У неё ласковое имя Мирей, она восхищает красотой своей!» Но это не особенно раздражало Ренуара, по крайней мере, гораздо меньше, чем упорная игра на мандолине брата Мирей. По словам Ренуара, его бренчание могло «навсегда вызвать отвращение к итальянскому сыру горгонзола». Особенно эта музыка раздражала его во время сеансов позирования «Булочницы», ставшей одной из излюбленных моделей Ренуара. Это прозвище она получила, когда жила с помощником булочника с улицы Шоссе-д’Антен, где Ренуар обычно покупал ржаной хлеб.

В эти же месяцы Ренуару позируют и другие модели — Адриенна, Жоржетта Пижо или Рене Жоливе. Они становятся практически членами семьи Ренуаров. Художник ласково называл их дурёхами, тетерями или индюшками. Если они не садились обедать вместе с семьёй, то только потому, что Ренуар считал, что они будут чувствовать себя гораздо вольготнее в своей компании.

В новой квартире Ренуар уже больше не мог жонглировать своими мячиками, перед тем как отправиться в мастерскую. Однажды, доведённый до отчаяния тем, что непрерывно роняет мячики, он швырнул их в другой конец комнаты и раздражённо воскликнул: «Чёрт возьми! Я становлюсь маразматиком». Теперь мячики были заменены на бильбоке. Ревматизм продолжал прогрессировать, развивавшаяся атрофия нерва левого глаза постепенно привела к тому, что лицо, частично парализованное, приобрело странную неподвижность. Но больше всего художника волновало, будут ли ему подчиняться руки. Он постоянно повторял окружающим: «Ведь пишут руками!» Ренуар попросил угольщика, доставлявшего ему дрова для камина, принести небольшое поленце длиной в 20 сантиметров и диаметром в четыре сантиметра. Затем он сам тщательно обработал его ножом и отполировал наждачной бумагой. Ренуар подбрасывал его в воздух, пытаясь поймать то одной рукой, то другой, а также вертел между пальцами. А в Эссуа Алина организовала на первом этаже бильярдную, где Ренуар мог тренировать подвижность рук с помощью кия и шаров. Но, несмотря на эти постоянные упражнения, безжалостная болезнь не отступала — ревматизм продолжал уродовать его пальцы…

Парижский климат определённо был невыносим для Ренуара. В начале февраля 1902 года он покинул Париж в сопровождении художника Альбера Андре, с которым познакомился в Эссуа. Он даже не дождался выхода в свет статьи Камиля Моклера в журнале «Л’Ар декоратив» под заголовком «Искусство Огюста Ренуара», которая должна была появиться в феврале. Выход второй её части был запланирован на март. В том же марте должна была появиться в печати «История Эдуара Мане и его искусства» Теодора Дюре. Не означало ли появление этих публикаций, что импрессионисты уже принадлежат истории, а их искусство больше не актуально? Трудно сказать… Октав Мирбо в начале века снова выступил против Института, всегда контролировавшего общественное мнение. Он заявил с иронией: «Именно академики решают и выбирают… Они раздают почести, награды, деньги художникам, скульпторам, гравёрам, писателям, учёным… И они игнорируют всех тех, кто работает сам по себе, презирая их стерильные амбиции, их лицемерие, их тщеславие…» Остаётся добавить, что если бы Мирбо пришлось побывать в одном из залов ресторана «Ле трен блё» в новом здании Лионского вокзала, открытого по случаю Всемирной выставки, то он мог бы констатировать «победу» своих друзей-импрессионистов. Художники были приглашены украсить стены видами городов, обслуживаемых линией Париж — Лион — Лазурный Берег, скорее всего, потому, что они часто выставлялись в галереях Дюран-Рюэля, Буссо и Валадона, Жоржа Пти и Бернхеймов…

Ренуар приехал в Ле Канне, в окрестностях Канна, где прожил на вилле «Прентан» до конца апреля вместе с Альбером Андре. Ренуар относился к 33-летнему коллеге по-отечески. Этот молодой художник впервые выставлялся в Салоне независимых в 1894 году. Там его заметил Писсарро, и с тех пор его картинами торговал Дюран-Рюэль. 3 февраля Ренуар написал Дюран-Рюэлю: «Наконец-то я удобно устроился в месте, где легко передвигаться. Местный поезд курсирует между Канном и Ле Канне каждые 15 минут. Я не смог ознакомиться с окрестностями из-за проливного дождя, шедшего в течение четырёх дней. К тому же новый приступ заставил меня оставаться в комнате — распухла нога. Но это не очень серьёзно. Вчера приехала моя жена в добром здравии вместе с двумя младшими сыновьями. Мы поживём здесь. У меня есть всё, что нужно: большая просторная комната для работы и хорошая компания. Альбер Андре — исключительно приятный человек. И мы вдвоём более увлечённо работаем». Месяц спустя он снова подтвердил Дюран-Рюэлю, насколько приятна ему компания Альбера Андре. Он сообщил 9 марта: «Я прекрасно устроился и думаю, что, несмотря на приступы болезни, смогу привезти кое-что интересное. Что же касается выставки, то, как мне кажется, у Вас есть всё, что нужно. Тем не менее мне хотелось бы по возвращении дать Вам кое-какие картины, только не новые, а написанные в прошлом году, поскольку новые полотна не говорят ничего, пока не просохнут. И всё-таки я предпочёл бы, чтобы Вы выбрали из того, что имеется у Вас. Ведь у Вас есть немало работ, которые публика совсем или почти не видела. Более того, на мой взгляд, выставки, ограничивающиеся небольшим числом картин, более продуктивны. Я считаю, что выставки с большим количеством работ создают у зрителя впечатление, что их писать слишком легко и они перестают казаться ему редкостью. В этом обычно упрекают импрессионистов, которые выставляются слишком часто. Можно подумать, что они пекут картины, словно блины. А это производит или позднее произведёт очень дурное впечатление».

Выставка, представленная у Дюран-Рюэля в июне, объединяла 40 полотен Ренуара. Ни все картины вместе взятые, ни каждая из них в отдельности не произвели «дурного впечатления»… И ни Дюран-Рюэль, ни Ренуар не могли пожаловаться на то, что продажи не оправдали их ожиданий.

Полученные деньги позволили Ренуару перестроить дом, купленный в Эссуа. Если раньше он часто повторял, что «секрет в том, чтобы уметь обходиться очень малыми средствами», то теперь мог спокойно попросить Дюран-Рюэля отправить 2500 франков одному из подрядчиков, чтобы тот провёл необходимые работы и подготовил дом к их приезду в июле. С тех пор как картины Ренуара стали, наконец, успешно продаваться, художник не только мог позволить себе подобные расходы, но и стал помогать другим, проявляя необычайную щедрость. Отсутствовавший в течение ряда лет Жорж Ривьер снова стал близким другом семьи. К этому времени он овдовел, его жена умерла от туберкулёза. Ренуар пригласил Ривьера и двух его дочерей, Элен и Рене, провести лето в Эссуа. Алина относилась к ним, как к своим дочерям. И Ривьеры были не единственными, кого Ренуары приглашали в Эссуа… К ним часто приезжали Жорж Дюран-Рюэль, Воллар, Майоль, чью выставку Ренуар посетил перед отъездом в Эссуа, а также кузен Эдмон Ренуар, Поль Сезанн, сын Поля Сезанна, и, конечно, модели… Щедрость Ренуара была невероятной. Он неоднократно повторял: «Теперь, когда мои картины покупают, я не имею права быть эгоистом». Когда кто-нибудь из его моделей обращался к нему в мастерской с просьбой, не мог бы он одолжить 20 франков, он, не переставая писать, приказывал: «Поищите в моём внутреннем кармане». У него вошло в привычку всегда иметь при себе достаточно денег «на всякий случай». А когда несколько недель спустя должник пытался вернуть ему деньги, он изображал удивление: «Какие ещё 20 франков?» Он был не менее добр даже с теми, кто воровал у него. Так, однажды, уезжая на юг, он оставил одному из друзей ключи от мастерской на случай, если надо будет перекрыть водопроводный кран или обнаружится утечка газа. Вскоре по возвращении Ренуар обнаружил пропажу около пятидесяти полотен. Он написал этому другу, и тот быстро примчался, опасаясь судебного иска. Он признался Ренуару, что продал его полотна. Тогда Ренуар заявил со вздохом: «Так как дело сделано, полотна проданы, и поскольку у Вас, да и у меня тоже, нет денег, чтобы выкупить их, не будем больше говорить об этом…» Выведенный из себя слезами виновного, Ренуар отдал ему все деньги, какие были у него в карманах, несмотря на протесты вора…