Читать книгу - "Падение Берлина. 1945 - Энтони Бивор"

В 1945 году залежи урана были обнаружены в Казахстане, однако пока только в незначительных количествах. Поэтому основная надежда Сталина и Берии состояла в том, чтобы захватить немецкие запасы еще до того, как к ним подступятся западные союзники. Берия располагал информацией советских ученых, которые ранее работали в Германии, что центром немецких атомных исследований является Институт кайзера Вильгельма в Далеме, расположенный на юго-западной окраине Берлина. Работы велись в длинном бункере, известном как "Дом вирусов"[337]. Это кодовое название, очевидно, было присвоено ему, чтобы избежать внимания посторонних глаз. Неподалеку от входа в бункер стояла башня-громоотвод, располагавшаяся прямо над циклотроном, способным вырабатывать энергию в полтора миллиона вольт. Берия, однако, не знал, что большая часть ученых, оборудования и материалов Института кайзера Вильгельма, включая семь тонн окиси урана, была эвакуирована в Хайгерлох, находящийся в Шварцвальде. Но из-за творящейся в Германии неразберихи многие грузы, предназначенные для института, по-прежнему отправлялись в Далем вместо Хайгерлоха. Поэтому захват Далема не являлся для СССР совершенно уж бесполезным предприятием.

Лидеры нацистской партии никогда не сомневались, что битва за Берлин будет означать кульминацию всей войны. "Национал-социалисты, — утверждал Геббельс, — либо одержат в Берлине победу, либо там и погибнут". Возможно, министр пропаганды даже не подозревал, что он перефразирует известное изречение Карла Маркса: "Кто обладает Берлином, тот обладает Германией"[338]. Однако Сталин, напротив, хорошо помнил эту цитату. Но самое главное, он помнил ее окончание — "кто контролирует Германию, тот контролирует Европу".

Но американские военные руководители явно не рассматривали всерьез проблему стратегического значения Германии для будущей расстановки сил в Европе. Такое положение дел вынуждало Алана Брука на нелицеприятные высказывания в адрес своих союзников. Так, после рабочего завтрака с Эйзенхауэром 6 марта в Лондоне он отметил: "Нет сомнения, что он [Эйзенхауэр] чрезвычайно привлекательный человек, но в то же время у него явно отсутствует стратегическое мышление"[339]. Однако Бруку было невдомек, что американцы на этой стадии войны просто не считали нужным рассматривать Европу со стратегической точки зрения. Они имели простую и ограниченную цель: как можно с меньшими потерями и максимально быстро выиграть войну против Германии, а затем сконцентрировать все усилия на разгроме Японии. Эйзенхауэр, подобно своему президенту, начальникам штабов и другим представителям власти, просто не хотел забегать вперед и совершенно недооценивал сталинский характер. Некоторые британские офицеры считали, что поведение Эйзенхауэра в отношении советского лидера можно выразить словами "давай, Джо"[340]— это выражение использовали лондонские проститутки, когда приставали к американским солдатам.

2 марта Эйзенхауэр послал следующий запрос генерал-майору Джону Р. Дину, главе американской военной миссии в СССР: "Произошли ли какие-нибудь изменения в планах командования Красной Армии в связи с быстрым развитием операций на советско-германском фронте?" Эйзенхауэр уточнял: есть ли какая-нибудь новая информация, отличная от той, которую союзники получили от Теддера еще 15 января[341]? Главнокомандующего союзными войсками в Европе также интересовало, будет ли на Восточном фронте "затишье в операциях с середины марта до середины мая?". Однако Дину не удалось узнать что-либо полезное от генерала Антонова. В конце концов русские ввели в заблуждение Эйзенхауэра, скрыв свое намерение захватить Берлин первыми.

Часто бывает так, что, когда точки зрения сторон по важнейшим стратегическим вопросам отличаются друг от друга, роль взаимоотношений личностей неизмеримо возрастает. Эйзенхауэр подозревал, что желание Монтгомери сконцентрировать все внимание на берлинском направлении, которое привело бы к большим потерям среди союзных войск, является не чем иным, как личными амбициями британского командующего. Между тем Монтгомери не скрывал своего намерения командовать англо-американскими войсками непосредственно на фронте, тогда как Эйзенхауэр оставался бы главнокомандующим всеми союзными силами в Европе. Более того, он не переставал хвастаться своими заслугами в сражении в Арденнах, что также не улучшило мнение Эйзенхауэра по его поводу. "Его [Эйзенхауэра] отношения с Монти совершенно ненормальные, — написал фельдмаршал Брук 6 марта в дневнике. — Он видит только худшие стороны Монти"[342]. И американцы соответственно считали, что если наступление на Берлин и должно состояться, то им не должен руководить Монтгомери. Его кандидатура — наихудшая. Он настолько педантичен в отношении всяких деталей, что организация наступления заняла бы у него куда больше времени, чем у любого другого генерала.

К северу от Везеля 21-й группе армий Монтгомери противостояла достаточно большая группировка немецких сил. Поэтому британский командующий планировал провести форсирование Рейна поэтапно, используя значительное количество автомобилей-амфибий и парашютно-десантные части. Однако еще до того, как поминутно рассчитанные операции Монтгомери были воплощены в жизнь, к югу от фронта его войск произошло знаменательное событие. Гитлер пришел в ярость, когда узнал, что американские войска захватили мост через Рейн в городе Ремаген. Он приказал немедленно уничтожить плацдарм союзников. Однако переброска немецких сил на этот участок неминуемо оголила другие участки обороны на Рейне. Вскоре на правом берегу реки высадились передовые части американской 3-й армии генерала Паттона. Они захватили ряд плацдармов к югу от Кобленца.

Как только 24 марта Рейн пересекли передовые отряды британской 21-й группы армий, Эйзенхауэр, Черчилль и Брук встретились на берегу реки. Все они пребывали в определенной эйфории. Монтгомери верил, что теперь Эйзенхауэр позволит ему произвести удар в северо-восточном направлении — к побережью Балтийского моря у Любека, а возможно, даже на Берлин. Однако вскоре он был разочарован.

Пока генерал Ходжес успешно расширял свой плацдарм у Ремагена, войска Паттона сумели быстро продвинуться южнее Майнца. Эйзенхауэр приказал продолжать наступление в восточном направлении. Генералу Ходжесу предстояло также обойти Рурский индустриальный регион с юга и окружить находящиеся там немецкие силы. К большому неудовольствию Монтгомери, Эйзенхауэр отобрал у него 9-ю армию Симпсона и приказал 21-й группе армий продвигаться в направлении Гамбурга и Дании, но не на Берлин. 9-я армия должна была составить северную часть клещей, предусмотренных для окружения группы фельдмаршала Моделя, обороняющей Рур. Самый большой удар по британским надеждам относительно Берлина нанесло решение Эйзенхауэра от 30 марта. Главнокомандующий союзными силами в Европе намеревался сконцентрировать усилия на захвате прежде всего центральной и южной Германии.