Читать книгу - "Любовь у подножия трона - Елена Арсеньева"

Поскольку он больше не скрывал своего брака и Екатерина Михайловна открыто принимала участие в жизни двора и царской семьи, возникало множество протокольных казусов, которые, по мнению императора, не могли не оскорблять его возлюбленной жены. Она была лишь морганатическая супруга, а потому должна была уступать место великим князьям и княгиням. На семейных обедах, к примеру, она сидела не против императора, а в конце стола… Ну и все такое прочее. Александр мечтал как можно скорей изменить это унизительное положение.

Согласно традиции, коронация императриц совпадала с коронацией их супругов. Предстояло изменить этот порядок. Кроме того, все титулы и звания Екатерины Михайловны должны были быть должным образом узаконены. Император поручил заняться этим министру юстиции Набокову, и по стране снова пошли слухи, как круги по воде. И снова не знали, о чем говорить в первую очередь: о том ли, что государь готовит манифест об ограничении самодержавия, или о том, что в России скоро появится новая императрица Екатерина…

Пока никто не ведал о тайном замысле императора: короновав возлюбленную, после этого почти сразу отказаться вместе с ней от престола в пользу цесаревича Александра и покинуть Россию вообще. Поразмыслив, император решил не искушать любимого сына Георгия бременем власти, не вносить разлада в семью и не ставить страну на грань катастрофы.

А между тем его собственная катастрофа была уже близка.

* * *

В конце февраля 1881 года тайной полиции удалось напасть на след разветвленной сети террористов «Народной воли», которые готовили покушение на государя. Однако ни намеченная дата тер–акта, ни подробности не были известны. Государю же настоятельно рекомендовали быть осторожнее, пореже появляться на людях. Например, не ехать на развод караулов, хотя император старался их не пропускать по традиции, установленной еще императором Павлом. Александр резонно напомнил, что самое страшное покушение, организованное Степаном Халтуриным, произошло как раз в Зимнем дворце, когда была взорвана столовая и погибло множество невинных людей. Его же Бог оберег. Авось и на сей раз обережет!

В конце концов, если и случится покушение, то лишь шестое. Шестое, а не седьмое!

Накануне император подписал наконец‑то давно подготовленный Лорис–Меликовым манифест об ограничении самодержавия. Отныне члены Госсовета становились выборными. Таким образом, народ получал путь к формированию властных органов. Опубликование манифеста должно было стать сенсацией – и, возможно, спасением России.

Настал день 1 марта. Это было воскресенье. Александр Николаевич намеревался съездить на развод войск, а потом заехать за женой и повезти ее кататься в Летний сад. Условились, что он вернется без четверти три. Екатерина должна была ждать его уже одетая и в шляпе.

После развода в Михайловском дворце император поехал к дочери, великой княгине Екатерине, пить чай. Выехал он в два с четвертью и отправился в Зимний дворец.

Проехав Инженерную улицу, карета государя выехала на Екатерининский канал, и орловские рысаки быстро понесли ее вдоль ограды Михайловского дворца. За проездом наблюдали несколько полицейских агентов. Прохожих почти не было, только какой‑то мальчик тащил на салазках корзину, шел офицер, три солдата, да какой‑то молодой человек с длинными волосами нес небольшой сверток.

И как только с ним поравнялась императорская карета, он бросил под ноги лошадям свой сверток…

Грянул взрыв. Когда дым рассеялся, на земле лежали в крови мальчик, два казака, убитые лошади. Со всех сторон сбегался народ. Офицеры охраны успели схватить преступника, который пытался убежать.

Император был невредим!

Начальник государевой охраны Дворжицкий умолял его как можно скорее уехать. Но Александр хотел узнать о самочувствии раненых, хотел увидеть террориста, которого пыталась растерзать толпа. Кто‑то выкрикнул с тревогой:

— Вы не ранены, ваше величество?

— Слава Богу, нет, – совершенно спокойно ответил Александр.

Анархист расхохотался как безумный:

— Не слишком ли рано вы благодарите Бога?

В это мгновение какой‑то человек, на которого прежде никто не обращал внимания, ибо он стоял себе, опершись на перила канала, что‑то бросил в сторону императора. И вновь ударил ужасный взрыв.

Человека звали Игнатий Гриневицкий, и именно ему выпало исполнить волю рока: осуществить седьмое покушение…

Когда царя привезли во дворец, он был еще жив. Екатерина ожидала его, одетая, в шляпе, как и договаривались. Кто‑то вбежал, кричал, что государю дурно. Она схватила кое–какие лекарства, которыми Александр обычно пользовался, и спустилась в кабинет императора. В эту минуту привезли умирающего.

Она не то что не вскрикнула, а даже не покачнулась. С невероятным самообладанием, которое было вызвано не чем иным, как смертельным потрясением, она принялась ухаживать за мужем. Именно Екатерина помогала хирургу перевязывать его раздробленные ноги, останавливать кровь, льющуюся по изуродованному лицу. Растирала виски эфиром, давала дышать кислород.

Дети императора, наследник не могли решиться приблизиться к этому страшному, обезображенному телу. Но место жены подле мужа. Она и была рядом с ним до последней минуты, до его последнего вздоха. Она и закрыла ему глаза в половине четвертого дня. В это время они как раз должны были гулять в Летнем саду…

* * *

В гробу император был одет в мундир Преображенского полка. Но вопреки обычаю у него не было ни короны на голове, ни знаков отличия на груди. Как‑то раз он сказал Екатерине:

— Когда я появлюсь перед Всевышним, я не хочу иметь вида цирковой обезьяны. Не время тогда будет разыгрывать величественные комедии!

Поэтому все предметы, олицетворяющие для него земную суету, были удалены. Но это чуть ли не единственная его воля, которая была выполнена…

В ночь после его смерти цесаревич Александр – нет, уже император Александр III! – понял, что у него не хватит решимости обнародовать подготовленный отцом манифест. Это означало неизбежное удаление Лорис–Меликова с его поста.

Впрочем, для покойного императора и его вдовы все это не имело уже никакого значения.

На панихиде Екатерина была едва жива. Ее поддерживали под руки сестра и Рылеев.

Она опустилась на колени у гроба. Лицо умершего было покрыто газом, который нельзя было поднимать. Однако Екатерина сорвала газ и принялась покрывать лицо мужа долгими поцелуями. Насилу ее увели.

Ночью, впрочем, она снова пришла к гробу. За это время она срезала свои чудесные волосы, которые были ее красой, сплела из них венок и вложила в руки императора. Это был ее последний дар человеку, который любил ее больше всего на свете.

Воистину – больше всего на свете и до последнего дыхания!

* * *

Хоть над гробом отца Александр и обнимал, и поддерживал Екатерину, хоть Минни и плакала вместе с ней, однако все понимали: места в России для княгини Юрьевской и ее детей больше нет.