Читать книгу - "Дафна - Жюстин Пикарди"

Менабилли, июнь 1959

Дафна с такой силой отбросила номер «Таймс литерари саплмент», что он соскользнул с полированного столика на пол.

— Хватит, — сказала она, хотя была одна в столовой и никто не мог ее слышать. — С меня достаточно.

Заголовок, так расстроивший Дафну, продолжал кричать ей с пола: «ГЕРИН ИДЁТ НОЗДРЯ В НОЗДРЮ С ДЮМОРЬЕ». Потрясение было почти столь же сильным, как в тот день, когда она узнала об интрижке Томми со Снежной Королевой; роман их, по-видимому, еще продолжался, но вяло, время от времени затихая: Томми казался слишком подавленным, угасшим, чтобы пылать желанием к кому бы то ни было. К тому же эта связь скоро, несомненно, сойдет на нет: Томми наконец уходил в отставку со своей должности в Букингемском дворце и в следующем месяце собирался возвратиться в Менабилли, чтобы жить там постоянно, — перспектива, вызывавшая у Дафны определенные опасения. Но гораздо худшим, самым скверным было появление на горизонте еще одной соперницы — Уинифред Герин, устроившей ей настоящую ловушку: по информации «ТЛС», эта дама трудилась сейчас над биографией Брэнуэлла, которая должна была стать как бы продолжением недавно ею опубликованного, восторженно встреченного критикой опуса, посвященного Энн Бронте.

Дафна прочитала статью затаив дыхание, с упавшим сердцем, как обычно читала дурные рецензии на свои книги.

Ощущение было такое, словно она сама себя ранила, пережила унижение, которое должна принимать как заслуженное, что было странно: она ведь никак не могла повлиять на происшедшее. Дафна успела ознакомиться с книгой Герин об Энн Бронте и с пылкими отзывами на нее в прессе месяц назад. Все эти похвалы, как колючки, жалили Дафну: ей казалось, что в их свете особенно ярко видна злоба ее критиков.

— Ты никогда не помнишь хорошего, — говорил ей Томми всякий раз, когда она жаловалась на недобрые рецензии, — одно плохое. Почему бы тебе не вспоминать почаще о восхищении твоих почитателей, вместо того чтобы коллекционировать неприятные эмоции?

И все же, вопреки той части ее существа, которая болезненным сжатием отозвалась внутри, когда она узнала о книге Герин, посвященной Брэнуэллу, Дафна ощущала в себе пробуждение иного, более сильного инстинкта — вступить в контакт со своей соперницей, обратиться непосредственно к ней, как когда-то к Снежной Королеве. Дафна намеревалась послать мисс Герин миролюбивое письмо с пожеланием всяческих успехов, с признанием, что шансы ее соперницы написать основательную биографию Брэнуэлла гораздо выше. Скрыть тот факт, что Дафна сама планировала подобную книгу, невозможно: статья в «ТЛС» не оставляла в этом никаких сомнений, так что им не избежать конкуренции. Однако, когда Дафна села писать письмо мисс Герин, она попыталась не касаться этой темы, с некоторым пренебрежением отзываясь о своей работе как о «своего рода портрете, исследовании, которое никоим образом не затрагивает ваши интересы».

Как, собственно, должен выглядеть этот портрет, Дафна не представляла себе достаточно ясно. Она знала, что надо действовать быстро. Виктор Голланц сказал ей: если биография, написанная мисс Герин, появится раньше, книга Дафны будет убита. Именно это слово, «убита», он использовал в телефонном разговоре с Дафной, когда она позвонила ему нынешним утром, чтобы обсудить возникшую проблему. Она была охвачена ужасной паникой, до спазмов в горле, но затем ощутила всплеск адреналина в крови и готовность к борьбе.

Дафна понимала, что необходимо сохранить мистера Симингтона в числе своих союзников: нельзя упрекать его за то, что он не объяснил, как распорядился чеком на сто фунтов, посланным ему на расходы, или жаловаться на нескончаемые проволочки при отсылке ей обещанных рукописей и материалов для исследования. Его последней отговоркой был разыгравшийся у жены артрит, требовавший его присутствия в доме. Но он по крайней мере посетил наконец музей Бронте в доме приходского священника и сделал это, к величайшему облегчению Дафны, в праздник Троицы, когда музей был закрыт для посетителей. При этом он, очевидно, воспользовался несколько раздраженными наставлениями Дафны не пытаться проникнуть туда, обратившись официальным путем в Общество Бронте, а дать щедрую взятку музейному смотрителю, некоему мистеру Митчеллу. После этого визита Симингтон обещал прислать ей несколько копий неопубликованных рукописей Брэнуэлла, объяснив, что одолжил их на время в музее и отправил в местную типографию, чтобы снять факсимильные копии. И все же, несмотря на дразнящие перспективы, которые сулили эти рукописи, она по-прежнему не приблизилась к сенсационному литературному открытию, которое дало бы ей преимущество перед мисс Герин.

То лето выдалось исключительно сухим и солнечным: стояла благословенная погода, когда Дафна обычно грелась на солнце, купалась в бирюзовом море между темных скал или доплывала до самого рифа, загорала долгими июньскими днями в уединенном уголке полридмаутского пляжа, ощущая спиной теплый песок, а потом возвращалась в Менабилли — улечься на недавно подстриженную лужайку под каштаном. Но вместо этого она долгими часами сидела, запершись в своей писательской хибаре, не замечая жужжания шмелей, перечитывая записи, сделанные в Британском музее, ломая голову над загадкой Брэнуэлла. Все, прочитанное ею до сих пор о его писаниях, предполагало, что он уступал в таланте сестрам, и все же ей хотелось верить в него: ведь так много его рукописей было утеряно или не поддавалось расшифровке.

Она напоминала себе во время работы, что если бы о сестрах Бронте судили лишь по хроникам Гондала и Ангрии, их считали бы такими же неудачливыми, как брат. Дафна все еще продолжала надеяться, что отыщется произведение Брэнуэлла, которое станет откровением, нечто столь же замечательное, как «Грозовой перевал» и «Джейн Эйр». В одном из писем Брэнуэлла есть интригующее упоминание о его «романе в трех томах», которое только усугубило досаду от неудачной попытки расшифровать несколько его рукописей в Британском музее: Дафна так и не смогла решить, составляют ли они часть — возможно, блестяще написанную — его неопубликованного романа.

Что же касается фальсифицированных подписей на рукописях Брэнуэлла, ее надежды докопаться до истины в этом вопросе постепенно таяли. Да, Симингтон предоставил ей ссылки на те страницы, на которых, как он полагал, могли оказаться поддельные подписи Шарлотты, — все они были воспроизведены при факсимильном издании рукописей в «Шекспир-хед», — и Дафна потратила много дней, работая над ними. Ее усилия были воистину титаническими: она изучала исписанные неразборчивым почерком страницы при помощи увеличительного стекла до тех пор, пока не почувствовала, что с этими каракулями скоро лишится зрения, однако то были всего лишь юношеские произведения об Ангрии, бессвязные и инфантильные, без малейшего проблеска гениальности. Ладно, пусть Симингтон напускает таинственность, требуя, чтобы она уничтожила его письмо с указанием номеров страниц, — она уже сделала это: сожгла полученное послание, предварительно слегка пометив эти страницы в своем издании «Шекспир-хед», — но ведь он так и не представил подлинного свидетельства писательского таланта Брэнуэлла. Дафна была почти уверена, что исследуемые сочинения — плод совместных усилий Брэнуэлла и Шарлотты: каждый из них продолжал эти запутанные истории микроскопическими буквами — то был их глубоко личный, недоступный чужаку замысел, зашифрованный, чтобы скрыть его от внешнего мира. Ну и пусть в конце концов Т. Дж. Уайз нацарапал подпись Шарлотты на этих страницах — та, несомненно, приложила руку к написанию некоторых из них, если не всех, когда они с Брэнуэллом сочиняли эти бесконечные невразумительные хроники Ангрии.