Читать книгу - "В ожидании весны - Ованес Азнаурян"

Ты зовешь меня – я, наверное, останусь ночевать у вас, после долгого, очень долгого отсутствия – и говоришь, что хочешь лечь. Я раздеваю тебя и на руках переношу в постель. Ты удивляешься, что никогда не задумывался о том, что, может быть, ты уже очень тяжелый и мне или маме трудно поднимать тебя на руки, но ты ничего не говоришь вслух, и я укрываю тебя одеялом и ухожу, а ты в уме просишь прощения и у меня…

Лежишь и смотришь на стены своей комнаты. Почему-то они кажутся тебе очень чужими, и ты не можешь с ними разговаривать, как обычно. Ты бы рассказал им все, что видел из окна, и они бы тебя поняли, как и всегда понимали.

Дверь в твою комнату открывается, и входит мама:

– Там осталось еще несколько пирожков, хочешь?

Ты киваешь, и она уходит, и ты слышишь, как она разговаривает со мной. И вдруг ты чувствуешь смертельную усталость и закрываешь глаза. Ты долго лежишь так с закрытыми глазами, но потом встаешь и прохаживаешься по комнате… Боже, почему ты не падаешь? И ты смеешься, и тебе очень весело. Весело потому, что ты теперь можешь ходить и теперь пойдешь к той девушке, которая посмотрела в твое окно, и скажешь, что у тебя есть ноги и ты можешь даже бегать, и она удивится тогда!.. В комнату опять входит мама. Ты стоишь у окна и видишь, как мама смотрит на тебя, ЛЕЖАЩЕГО В ПОСТЕЛИ. Ты хочешь сказать ей, что очень и очень ее любишь и просишь у нее прощения. Но прежде чем она поймет, в чем дело, ты открываешь окно и уходишь. До сих пор ты не понимал, что тебе надо лишь открыть окно и уйти; просто встать и уйти…

И вот теперь ты это уже понял.

Ты уходишь.

Ты ушел…

31

В ночь на первое марта 2008 года покончил с собой сын Ваге Саакяна и ареви ктор Тагуи. Звали его Вардан Саакян, он был инвалид с рождения, и ему совсем недавно исполнилось тринадцать лет, когда он покончил с собой. Никто не знает, сколько раз за всю жизнь бьется сердце у человека. Никто никогда не может это подсчитать точно. Но там, наверху, на небесах, куда мы все отправимся после смерти, знали: сердце его остановилось на 699 048 989-м ударе.

Տէր, ողորմեա՛. Տէր, ողորմեա՛. Տէր, ողորմեա՛.

Пока еще двадцать девятого февраля Тагуи чувствовала себя отлично, хоть и мало спала – проснулась ни свет ни заря и сварганила пирожки… Настроение было отличное, как говорится, боевое. Так чувствует себя человек, который принял генеральный план сражения. Она даже несколько раз улыбнулась, сидя в своем кабинете, когда пила утренний кофе.

Тагуи Борисовна работала в ведомстве, которое подчинялось одному из министерств. Она для своих сорока пяти лет была красивой, стройной и все еще могла произвести впечатление на мужчин.

Ареви ктор Тагуи любила своего мужа, писателя Ваге Саакяна, и знала его, как ей казалось, досконально, вдоль и поперек (во всяком случае в начальный период брака). Она всегда прощала мужу его некоторую непрактичность, инертность, прощала то, что он никак не участвовал в домашних делах. Ну, писатель, что с него возьмешь? Сначала то обстоятельство, что Ваге неизменно говорил: «Делай, как считаешь нужным, дорогая», бесило, но потом она привыкла и смирилась, тем более что с некоторых пор она научилась извлекать из этого выгоду. Она знала: что бы она ни предложила, Ваге ответит: «Делай, как считаешь нужным, дорогая». И даже было не важно, что Тагуи догадывалась, что Ваге просто не хочется спорить, доказывать свое мнение и все такое. Ваге был как рыба, предпочитающая плыть по течению. Это вполне устраивало Тагуи. Однако она иногда замечала, что в Ваге есть нечто, что ускользает от ее практического ума женщины, наделенной недюжинными деловыми качествами. И с этим она тоже смирилась: знала, что в тот потаенный уголок его сердца вход запрещен не только ей, но и всем другим. Несмотря на все это, Тагуи обожала Ваге, не представляла себе жизни без него, хоть и замечала, что браку их наступает конец, а когда он написал ей письмо и ушел, она и вовсе перепугалась не на шутку. Когда все это началось, она даже не могла бы сказать. Она чувствовала, что Ваге все больше отдаляется от нее. По мере того, как вырастал сын Вардан, Ваге становился, казалось, все более прозрачным и неосязаемым. И опять же сравнение с рыбой: его невозможно было поймать: он выскальзывал из рук. Если раньше Тагуи с уверенностью могла сказать, что знает Ваге на девяносто процентов, то теперь области, называемой Тагуи terra incognita, становилось больше. Ваге больше молчал, больше замыкался в себе самом, углублялся в самого себя, больше стал курить. То, что они с Ваге все реже занимались сексом, Тагуи считала нормальным (не молодые уже!). Но ее беспокоило то обстоятельство, что Ваге стал не замечать ее вовсе. Смотрел на нее и как бы сквозь нее, отвечал рассеянно, невпопад, часто переспрашивал ее о чем-то, с первого раза не расслышав. Из всего этого Тагуи, которая действительно была женщиной умной, сделала вывод, что внутри Ваге что-то происходит. Что – она не знала. Однажды Тагуи спросила его, что с ним происходит в последнее время, но Ваге просто ответил, что он обдумывает роман. И Тагуи решила, что все это связано с возрастом. Она вычитала, что у мужчин, приближающихся к пятидесятилетнему рубежу, такое поведение нормально. В том же журнале было написано, что в этот период к мужчине нужно проявить особую чуткость, нужно помочь ему перестроить и «заново построить здание своей внутренней, душевно-духовной жизни», как было написано. Наблюдая за своим мужем, Тагуи поняла, что все симптомы «кризиса пятидесятилетнего» подходят для Ваге исключительно точно («Господи, ну, сколько можно?! У этих мужчин кризисы каждое десятилетие!»). А потом ей рассказали, что у Ваге в жизни появилась некая молодая Лилит…

СОХРАНИТЬ БРАК. Это врезалось в сознание Тагуи и стало ее навязчивой идеей. Опять же, как женщина умная, Тагуи понимала, что «мятущийся кораблик души» ее супруга может после длительного плавания вернуться не в родную гавань, а пристать к совершенно другому берегу, еще неизвестному, неизведанному, экзотическому. СПАСТИ БРАК. Эту борьбу должна будет выиграть именно она, Тагуи, и решила стать верным штурманом