Читать книгу - "Миклухо-Маклай. Две жизни "белого папуаса" - Даниил Тумаркин"

Как пишет Кролевецкий, корвет начал переход через Тихий океан «при довольно хорошей погоде»^[371]. Но Миклухо-Маклай, испытывая недомогание, редко появлялся на палубе. «Последнюю неделю (перед уходом из Вальпараисо. — Д. Т.) я заметил болезненное состояние Миклухи, — сообщает в своей «Записке» Назимов, — но он не высказывал никогда о своих болях, но, выходя в море <…> болезнь сама высказалась, и он должен был оставаться в постели; трудновылечиваемые болезни на берегу еще труднее вылечиваются в море, почему на всем пути до Новой Гвинеи он был лишен возможности делать какие-либо наблюдения»^[372].

Это сообщение Назимова нуждается в комментариях. Как мы уже знаем, Павел Николаевич написал «Записку о пребывании натуралиста Миклухи-Маклая на корвете "Витязь" и доставлении его на остров Новая Гвинея…» по требованию начальства, когда распространился слух о гибели отважного путешественника. Назимов стремился прежде всего снять с себя ответственность за столь печальный исход, а потому, похоже, преувеличил серьезность болезни Миклухо-Маклая, подчеркнув при этом, что всячески отговаривал ученого от высадки на Новой Гвинее. Учитывая тенденциозность, проявившуюся при описании последнего этапа плавания, приходится принимать свидетельства Назимова с большой осторожностью.

Впрочем, Назимов не выдумал «болезненное состояние» Миклухо-Маклая. Сам ученый мимоходом упоминал о своем «недомогании», рассказывая о посещении «Витязем» островов Питкэрн и Мангарева. Но месяцем позже, с острова Уполу, где, по версии Назимова, самочувствие ученого еще более ухудшилось, Николай Николаевич в письме матери утверждал, что «здоров более чем когда-либо»^[373]. Объяснялось ли его недомогание возобновлением приступов малярии или он заразился какой-то болезнью в Чили? Мы не можем ответить на этот вопрос.

Штурманы проложили на карте кратчайший путь «Витязя» к Новой Гвинее через океанийский островной мир. Первым на этом пути был остров Пасхи (Рапануи), расположенный намного ближе других океанийских островов к Южной Америке. Хотя Миклухо-Маклай получил от участников чилийской экспедиции Ганы некоторые сведения о положении на острове Пасхи и был знаком с трудами европейских мореплавателей, посещавших этот остров, он едва ли представлял себе масштабы развернувшейся здесь трагедии — экологической катастрофы и упадка самобытной культуры в результате череды межплеменных войн. Но решающий удар нанесли чужеземные пришельцы. В декабре 1862 года перуанские работорговцы вывезли с острова примерно 1500 жителей, в том числе вождей и знатоков местной письменности. Почти все они погибли на чужбине. А 15 рапануйцев, возвращенных домой в августе 1863 года, занесли на остров эпидемию оспы и другие заразные болезни. Депопуляция сопровождалась прогрессирующим разрушением традиционной социальной организации, духовной культуры, всего жизненного уклада. Свою лепту в этот процесс внесли католические миссионеры. Первый из них, Эжен Эйро, не смог в 1864 году закрепиться на острове, но вскоре вернулся сюда вместе с Ипполитом Русселем, и к ним присоединились еще два посланца Конгрегации святых сердец. Католические патеры враждебно отнеслись к табличкам, покрытым таинственными знаками, к деревянным «идолам» и другим атрибутам «языческой» религии. В результате большинство этих замечательных памятников рапануйской культуры было сожжено или спрятано в пещерах и других тайниках^[374].

В 1870 году на остров Пасхи прибыл отставной французский офицер Жан Дютру-Борнье, который решил разводить здесь овец. Вскоре он поссорился с миссионерами и разжег между островитянами кровавую междоусобицу. Незадолго до прихода «Витязя» последний миссионер И. Руссель вынужден был покинуть Рапануи, взяв с собой более двухсот островитян.

24 июня 1871 года «Витязь» подошел к острову Пасхи и лег в дрейф у его западного берега. Вскоре к судну подошли две шлюпки с тремя европейцами (Дютру-Борнье и его помощниками) и несколькими гребцами-рапануйцами. Дютру-Борнье сообщил, что намеревается создать на острове большое овцеводческое ранчо и что его компаньоном является богатый английский купец и судовладелец Джон Брандер, поселившийся на Таити. Он добавил, что Руссель с большой группой островитян отправился на Таити, что на Рапануи осталось около 230 коренных жителей и что то же судно, на котором отбыл Руссель, вскоре вернется за еще одной большой партией островитян. Этот рассказ произвел самое тягостное впечатление на ученого и его спутников. Вскоре (на Мангареве и Таити) Миклухо-Маклай узнал у миссионеров дальнейшие подробности и подоплеку развернувшихся событий: «Туземцы, видя, что их жилища сожжены, бататы (на плантациях. — Д. Т.) разрушены, устрашенные поступками Борнье, согласились выселиться на Таити и на условие проработать известное время на плантациях Брандера, который, таким образом, благодаря ловкости своего агента, получил почти целый остров для разведения овец и, кроме того, сотни дешевых рабочих на свои плантации»^[375].

Принимая во внимание, что «в это время года Рапа-Нуи, имеющий только открытые рейды, не представляет безопасной якорной стоянки», что Русселя, для которого на корвете имелись письма и посылки, уже нет на острове, да и всю сложившуюся здесь тягостную обстановку, Назимов отменил намеченную высадку. «Часа через два, — вспоминает Миклухо-Маклай, — мы снялись с дрейфа, видевши только очертания Рапа-Нуи, десяток туземцев и трех разводителей овец»^[376]. «Очень сожалел, — продолжает ученый, — и досадно мне было, находясь в виду острова, не побывать на нем, не осмотреть там важных документов прежней жизни островитян, которые делают о. Рапа-Нуи единственным в своем роде из всех островов Тихого океана»^[377]. Однако вскоре исследователю удалось хоть отчасти наверстать упущенное.