Читать книгу - "Дж. Д. Сэлинджер. Идя через рожь - Кеннет Славенски"

В письме с отказом публиковать отрывки из романа Побрано высказал Сэлинджеру соображения относительно его стилистики. Собственно, главной задачей этого письма было объяснить, почему «Нью-Йоркер» не станет печатать рассказ «Реквием по призраку оперы», написанный Сэлинджером сразу после завершения «Над пропастью во ржи». «По-моему, мы по-прежнему находитесь в плену романа, его настроения и даже отдельных сцен», — делился своими соображениями Лобрано и напоминал Сэлинджеру, что в «Нью-Йоркере» никогда не приветствовались рассказы, в которых «из всех щелей лезет автор».

Как ни горько было Сэлинджеру узнать, что «Нью-Йоркер» не станет печатать отрывков «Над пропастью во ржи», критические замечания Лобрано он, похоже, принял к сведению. Возможно, именно под влиянием слов редактора о «лезущем из всех щелей авторе» Сэлинджер никогда не занимался саморекламой. Отказ от нее в некотором роде соответствовал принятому в «Нью-Йоркере» представлению о правильных взаимоотношениях между автором и его произведением. Редакторы журнала всегда настаивали, что произведение должно подчинить себе своего создателя. Если в рассказе слишком сильно ощущалось авторское присутствие, он для журнальных страниц не годился. На них могли печататься только произведения, написанные в стилистике «Нью-Йоркера».

Роман «Над пропастью во ржи» к числу таких произведений не принадлежал. Эта книга создавалась на протяжении десятилетия, и всякий, кто знал Сэлинджера, отчетливо видел в ней отпечаток его личности. Это-то и не устроило Лобрано. В редакции «Нью-Йоркера» не разглядели, однако, поразительной особенности «Над пропастью во ржи» — способности этого произведения обращаться к читателю на таком личном уровне, на котором не находится места автору Сэлинджер и не думал в угоду Гасу Лобрано переписывать роман, что не помешало ему задуматься о проповедуемом журналом принципе взаимоотношений между автором и тем, что он создает.

Это было тем более естественно, что принцип, о котором напомнил Лобрано, находился в согласии с дзен-буддизмом. В 1950-м — начале 1951 года Сэлинджеру было близко направление дзен-буддизма, согласно которому медитация невозможна без отрешения от своего «я». Приравнивая литературное творчество к медитации, он считал невозможным для себя завоевывать известность за счет написанной им книги. Любая самореклама становилась при таком отношении не просто проявлением тщеславия и нарушением установленного «Нью-Йоркером» принципа, а самым настоящим святотатством. Добиваться славы значило бы требовать вознаграждения за сотворенную молитву и тем самым лишать медитацию всякого смысла. Вложив всего себя в каждую страницу романа, Сэлинджер отныне стремился полностью от него отстраниться.

Отрешение от собственного «я» в случае Сэлинджера не означало, что ему было все равно, в каком виде книга предстанет миру. Он не собирался отдавать ее на откуп безвестным сотрудникам издательства, чтобы те ради прибыли исправляли в ней принципиально важные для Сэлинджера вещи. Желая оставаться в тени, он тем не менее от начала до конца следил за подготовкой ее выпуска в свет. Причем редакторы «Литтл, Браун энд компани» в отличие от своих коллег из «Нью-Йоркера» не считали необходимым согласовывать с автором все манипуляции, которые производили с его творением. С конца 1950 года, когда рукопись «Над пропастью во ржи» поступила в издательство, и до июля 1951-го, когда книга вышла в свет, Сэлинджер, казалось бы, делал все, лишь бы помешать издателям обеспечить его произведению успех.

Каково это — иметь дело с Сэлинджером, почувствовали на себе сотрудники издательства «Нью американ лайбрери», которому «Литтл, Браун энд компани» поручило выпустить «Над пропастью во ржи» в бумажной обложке. Оформление обложки компания заказала известному художнику Джеймсу Авати, который изобразил на ней Холдена Колфилда в красной охотничьей шапке. Сэлинджеру обложка не понравилась. Она напомнила ему «пестрые картинки из «Ивнинг пост», в окружении которых в прежние времена печатались его рассказы.

Сам он хотел видеть на обложке карандашный рисунок, на котором была бы изображена Фиби Колфилд, мечтательно смотрящая на карусель в Центральном парке. «Сама по себе идея такого рисунка была неплоха, — говорит Авати. — Но он имел мало отношения к содержанию романа».

Сэлинджер один за другим отвергал все показанные ему варианты, художник и издатели начинали уже терять терпение. В какой-то момент Авати решил положить этому конец. «Я спросил: «Можно с вами поговорить?» — и мы отошли и маленький кабинет по соседству, — рассказывает Авати. — Там я сказал ему: «Эти ребята знают, как сделать так, чтобы книгу покупали. Зачем же им мешать?» В конце концов он уступил».

Если Сэлинджер и согласился нехотя на предложенный издателями вариант обложки, то это еще не означало, что он перестал им «мешать». Когда роман был отправлен в типографию, Сэлинджер позвонил Джону Вудберну и потребовал, чтобы он не рассылал рецензентам сигнальные экземпляры книги. Вудберна это крайне озадачило, поскольку рассылка сигнальных экземпляров книги была в издательском мире самым обычным делом. Он начал было объяснять, что в интересах рекламы рецензенты должны получить книгу до ее выхода в свет, но Сэлинджер возразил, что не хочет никакой рекламы. К тому же у него снова появились претензии к дизайну: на сей раз он требовал убрать с задней страницы суперобложки свою фотографию — ему казалось, что она слишком велика.

Не зная, как в такой ситуации поступить, Вудберн обратился за помощью и советом к вице-директору издательства «Литтл, Браун энд компани» Ангусу Кэмерону. Тот немедленно выехал из Бостона в Нью-Йорк. При личной встрече с Сэлинджером он спросил: «Вы хотите, чтобы мы издали вашу книгу или просто ее отпечатали?» После разговора с ним Сэлинджер согласился на рассылку рецензентам сигнальных экземпляров. Вудберну же вскоре пришлось пожалеть, что он привлек к делу Кэмерона.

В марте 1951 года, в разгар дискуссий с «Литтл, Браун энд компани», Сэлинджер лично познакомился с другим своим издателем Джейми Хэмилтоном. Тот прибыл в Нью-Йорк в сопровождении жены Ивонны для встреч со своими американскими авторами и немедленно по приезде позвонил Сэлинджеру. Писатель с облегчением убедился, что Хэмилтон готов исполнить все его пожелания. На фоне непрекращающейся борьбы с «Литтл, Браун энд компани» Джейми Хэмилтон показался Сэлинджеру именно таким издателем, какого заслуживал его роман. Когда, возвратившись в Англию, Хэмилтон прислал ему в подарок ящик книг и трогательное письмо, Сэлинджер понял, что не ошибся. Более того, у него возникло ощущение, что в Джейми Хэмилтоне он нашел не только хорошего издателя, но и родственную душу.

С конца 1950 года Сэлинджер принимал живое участие в подготовке выхода романа в свет. Ничто не проходило мимо него — ни оформление, ни реклама, ни чтение корректур н верстки. А в апреле 1951 года он оказался в самом центре так ненавистной ему предпремьерной суеты. Ему хотелось только одного — чтобы все это поскорее закончилось.

Как-то в начале апреля Сэлинджер мыл машину у своего дома в Уэстпорте, когда на втором этаже зазвонил телефон. Он бегом бросился вверх по лестнице и, запыхавшись, взял трубку. Звонил Джон Вудберн. «Может быть, вам лучше сесть?» — спросил он, прежде чем сообщить Сэлинджеру ошеломительную новость: книжный клуб «Книга месяца» выбрал «Над пропастью во ржи» для своего летнего выпуска. Это обеспечивало роману мгновенную популярность и делало невероятную рекламу. Сэлинджер никогда не рассчитывал заработать ни романе и в первую очередь подумал о том, что теперь откладывается показавшееся было близким окончание издательских хлопот. «Я так понимаю, выход книги тем самым задерживается?» — неуверенно произнес он. Вудберн рассчитывал на совсем другую реакцию.