Читать книгу - "Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская"

Р. Кальво Серер, один из основателей и руководителей журнала, видел тогда миссию Высшего совета научных исследований в утверждении католицизма как динамичной доктрины, призванной «рехристианизировать» культуру, обязанную христианству своим рождением. И если в предшествующий период, ограничиваясь рамками авторитарной тенденции, идеологи обоих центров прилагали немалые усилия для совмещения «новейших» построений европейского фашизма с католической доктриной государства, конструируемой в первую очередь на основе идей М. Менендеса Пелайо, препарированных применительно к эпохе, то теперь руководители режима, не заботясь о «равновесии», сочли нужным явное предпочтение отдавать последним.

Это было вызвано надеждой не только на благоприятную реакцию за рубежом, но и на благосклонный прием консервативного крыла режима, монархистов в первую очередь. Цель эта казалась тем более легко достижимой, что, как отметил испанский исследователь С. Петшен, «все испанцы, начиная с 1939 г., на протяжении многих лет находились под влиянием идей Менендеса Пелайо». Под «всеми» подразумевались так называемые победители. Побежденная Испания во внимание не принималась. Как гимн в школах и студенческих аудиториях, повторялись слова Менендеса Пелайо, произнесенные в Ретиро в 1881 г.: «Я провозглашаю тост… прежде всего за апостолическую римскую католическую веру, которая на протяжении семи веков борьбы побуждала нас к отвоеванию родной земли и которая на заре Возрождения открыла кастильцам девственные леса Америки… За католическую веру, являющуюся субстратом, сущностью и всем тем, что есть самого величественного в нашей теологии, нашей философии, нашей литературе и нашем искусстве».

Можно согласиться с теми исследователями франкизма, испанскими и зарубежными, которые полагают, что 1945 г. знаменует новую дату в истории режима. Профессор Сарагосского университета М. Рамирес определяет режим на этом этапе (1945–1960 гг.) как «эмпирио-консервативную диктатуру»^[303].

«Официальный», интеллектуальный мир Испании, а впоследствии и многие исследователи, определили этот идеологический комплекс как «национал-католицизм». По обоснованному суждению Г. Морана, в сотворении этой идеологии большую роль сыграл сам Франко. Символами национал-католицизма для многих верующих испанцев были: «Каудильо и Святая мать церковь». Католические ценности определяли культуру, социальную жизнь и даже политику. Ибаньес Мартин призвал искоренять нейтральную идеологию, иными словами, нельзя быть нейтральным в вопросах католической веры и ставить под сомнение апостольскую миссию как историческую миссию Испании. Свою же миссию министр образования видел в том, чтобы способствовать искоренению «светского» в образовании и научных исследованиях. Моран даже пришел к выводу, что в Испании, в отличие от Германии и Италии, не было места для светского фашизма^[304].

Большое значение в изменении образа Испании в глазах общественного мнения послевоенной Европы консервативное крыло Мадрида придавало привлечению на сторону режима как представителей политической и интеллектуальной элиты либералов в стране, так и противников Республики народного фронта, все еще находившихся за пределами страны. Во время гражданской войны они поддерживали «Белую Испанию», сыновья Г. Мараньона и X. Ортеги-и-Гассета сражались в рядах националистов, но их отцы находились в раздумье: Франко для них был неприемлем. Одним из первых желание вернуться на родину в то время выразил великий испанский мыслитель 72-летний Хосе Ортега-и-Гассет, с 1942 г. проживавший в Португалии. Но надо было еще получить формальное разрешение властей.

Большую роль в том, что это разрешение было получено, сыграл Мануэль Аснар, известный публицист и историк, в то время занимавший высокий пост в посольстве Испании в Вашингтоне^[305]. 9 июля, за двенадцать дней до отставки Лекерики, в письме министру иностранных дел он доказывал, что «философ только критиковал неуклюжесть цензуры над прессой, литературой и исследованиями, а в остальном был весьма благосклонен: возвращение Ортеги будет сильным ударом для красных, действующих вне Испании».

Испанская пресса того времени много писала о прошлых публикациях X. Ортеги-и-Гассета, в том числе и о его статье в «El Sol», опубликованной в марте 1925 г. в период диктатуры Примо де Ривера, в которой он критиковал конституционно-олигархический либерализм Романонеса, выступая против его призыва «создать единый конституционный фронт против диктатуры Примо де Ривера». «Arriba» от 12 августа 1945 г. напомнила о том, что Хосе Антонио Примо де Ривера обожал Ортегу и даже опубликовал в журнале «Haz» 25 декабря 1935 г. восторженную статью о нем.

По мнению Г. Морана, «Испания в послевоенной Европе была более близка образу мышления Ортеги, чем Республика Народного фронта». Он напоминает, что переводчик «Восстания масс» Дж. Брауэр эволюционировал от ультраконсерватора до активного антифашиста, участника Сопротивления и был расстрелян нацистами. Иное дело — Ортега-и-Гассет. По мнению Морана, в 1937–1938 гг. он эволюционировал от демократического либерализма к либерализму авторитарному. Другими словами — от либерализма XIX века к авторитаризму, «обусловленному обстоятельствами», который потребует от тоталитаризма фашистского типа восстановления социального порядка без риска социалистической опасности.

Иными словами, Ортега, как и многие испанские либералы, хотел бы видеть во Франко генерала Монка времен Славной английской революции, «почтительно» передавшего власть королю.

Г. Моран ссылается на письмо Ортеги Г. Мараньону по поводу «Пакта в Мюнхене», который философ расценил как первый шаг к тому, что в своем «Эпилоге» он назвал «временным соглашением» между тоталитарными государствами и либералами.

С 1937 г. и до конца нацизма Ортега опубликовал в Германии статьи в «Europüischer Revue», «Der Volkswart» и «Das Reich»^[306].

Формально разрешение на въезд в Испанию дал министр внутренних дел Блас Перес, декан факультета права Барселонского университета во времена диктатуры Примо де Риверы. Но за этим разрешением стоял сам Франко в надежде, что этот жест будет положительно воспринят внешним миром.

Но Ортега вскоре разочаровал Франко: ему стало известно, что 22 октября 1945 г. британский посол в Мадриде принял каталонца Хуана Вентозу. Тот сообщил послу, что предполагается создание временного Комитета, который подготовит отставку Франко и установит монархию. В этот Комитет наряду с такими личностями, как Хосе Мария Хиль Роблес, генерал Альфредо Кинделан, Сальвадор Мадарьяга, Грегорио Мараньон, должен войти и Ортега-и-Гассет. И это не должно вызывать удивления: по обоснованному суждению Морана, «Возможно, в узком смысле, Ортега никогда не был демократом, но либералом был всегда. До самой смерти»^[307].