Читать книгу - "Дэн Сяопин - Александр Панцов"

С начала марта 1946 года штаб-квартира полевой армии Дэн Сяопина находилась в бывшей столице древнего царства Чжао городе Ханьдане, прижавшемся к восточным отрогам Тайханских гор в южной части провинции Хэбэй. В этом старинном городе с узкими мощеными улицами и буддийскими храмами Дэн и Чжо Линь жили уже вместе со всеми детьми. Они взяли их к себе еще в декабре 1945 года, до переезда в Ханьдань, и тогда Дэн очень радовался этому, а Чжо Линь страшно волновалась. В то время старшая дочь выглядела истощенной, ничего не ела и не говорила, сын страдал поносами, а для младшего, грудного, ребенка у Чжо Линь не было молока. Но всё постепенно наладилось, и к весне 1946 года дети окрепли. Дочь Дэна, Маомао, рассказывает: «Для детей Ханьдань оказался первым большим городом в жизни. Там всё было не так, как в деревне, — новое и непривычное. В доме… в туалете был сливной бачок. Мой старший брат, которому тогда было три года с небольшим [на самом деле — два с небольшим, но китайцы, как мы помним, засчитывают девять месяцев, проведенных в утробе, за год жизни], никогда не видел такой забавы. Он очень удивлялся и целыми днями бегал в уборную, где безостановочно спускал воду». Семьи высших командиров жили рядом, и женщины по очереди готовили еду. Только Чжо Линь не просили стряпать: ее блюда никто не мог есть. «Ну, тут уж ничего не поделаешь, — заключает Маомао. — Мама так за всю свою жизнь и не овладела мастерством кухарки»²⁴⁴. (В отличие, кстати, от Дэна, который научился искусству кулинара во Франции, стряпая попеременно с товарищами, и всю жизнь в свободное время с увлечением готовил сычуаньские блюда и даже пельмени²⁴⁵.)

Дэн с утра до вечера проводил время на заседаниях, помогал Лю Бочэну разрабатывать планы боевых операций, мобилизовывал коммунистов и руководил осуществлением аграрной реформы, которая с началом гражданской войны крайне радикализировалась. С середины июня 1946 года, следуя постановлению ЦК, принятому в закрытом порядке (только для членов Центрального комитета) 4 мая, Дэн и его кадровые работники стали натравлять бедняков, люмпенов и пауперов на богатых землевладельцев, устраивать деревенские сходы для «сведения счетов» с «эксплуататорами», отнимать землю у тех, кого относили к дичжу, и распределять ее в уравнительном порядке²⁴⁶. И их не смущало то обстоятельство, что в Тайханском районе, как и вообще на севере Китая, существовало в основном не «помещичье», а крестьянское землевладение: объекты борьбы выбирались произвольно.

Дел было невпроворот, и лишь от случая к случаю Дэну удавалось выкроить время для семьи. Но он так уставал, что ни на общение с говорливой женой, ни на игры с детьми у него уже не хватало сил. С домашними он был немногословен. Но что поделаешь? Чжо Линь приходилось смиряться. «С этими старыми кадровыми работниками совершенно невозможно обсуждать домашние дела, — рассказывала она. — У них нет никакого мнения в этих вопросах. Ну и ладно. Мало-помалу мы притерлись друг к другу, урегулировав наши отношения»²⁴⁷.

В свободное время в дом Дэна приходил Лю Бочэн с семьей. Его жена Ван Жунхуа была под стать Чжо Линь: такая же энергичная, к тому же — почти ее ровесница: родилась в 1917 году. Разница в возрасте у них с Лю была еще больше, чем у Дэна с Чжо Линь — 25 лет, но это не мешало боевой Ван Жунхуа руководить интеллигентным мужем, от которого она к тому времени родила двух сыновей и дочь (последняя, правда, погибла в июне 1945 года в пятилетнем возрасте от рук японского агента, пробравшегося среди ночи в яньаньский детский дом)^[34]. Сидели, как правило, за одним большим столом, пили чай и беседовали. Дети же играли на полу. Во время одного из таких визитов Чжо Линь попросила Дэна дать сыну «взрослое» имя:

— Ну что мы его все время зовем Толстячок? Дэн подумал и сказал:

— Ну, давай назовем его Тайхан. Будет Дэн Тайхан.

Но Чжо Линь не согласилась, поскольку старший сын Лю Бочэна и Ван Жунхуа, родившийся в 1939 году, уже носил это славное имя.

— Командующий! — обратилась она к Лю Бочэну. — Ты уже присвоил наше имя. Ну будь уж теперь так добр — придумай имя Панпану!

Лю замялся:

— Такими делами должен заниматься политкомиссар. К командующему это не имеет отношения.

Но Дэн возразил:

— Все знают, что Лю и Дэн — неразделимы. Так что давай, придумывай!

И Лю написал на клочке бумаги выражение: «пуши фан-чжэн», означающее «простой и аккуратный», выбрал из него два иероглифа: «пу» и «фан» и сказал:

— Ну вот. Этот ребенок родился просто и аккуратно. Пусть будет Пуфан. Как вам?

Всем очень понравилось. А Чжо Линь сказала Толстячку:

— Ну-ка, быстренько поблагодари дядю Бобо [так их дети звали Лю Бочэна].

Услышавший это сын Лю Бочэна Тайхан подошел к Толстячку и наклонил его голову перед своим отцом. Все рассмеялись²⁴⁸.

Вот так они проводили свободное время.

А между тем война продолжалась. После фронтального наступления 1946 года, осуществленного Чан Кайши против всех «освобожденных» районов, весной 1947-го гоминьдановцы сконцентрировали удар на двух направлениях: против Яньани на северо-западе и баз коммунистов в Шаньдуне на северо-востоке. 12 марта авиация Чана нанесла бомбовый удар по Яньани и через несколько дней захватила ее. Мао вынужден был покинуть город и вплоть до 1948 года водил порядком измотавшиеся части яньаньского гарнизона и приданные ему воинские формирования по горным дорогам северной Шэньси.

Начали терпеть поражения и коммунистические войска в Шаньдуне, во главе которых стоял знакомый нам еще по французскому периоду жизни Дэна Чэнь И. Тогда Мао привел в исполнение блестящий план: войска Лю и Дэна, временно оказавшиеся не у дел, направил прямо между «клешнями» противника для глубокого прорыва на юг, через Хуанхэ, в тыл самого Чан Кайши, и создания там, в высокогорном районе Дабе на Центральной равнине, новой опорной базы. Этот отвлекающий маневр должен был вынудить Чан Кайши снять ряд воинских частей с северо-западного и северо-восточного фронтов для защиты крупных городов Центральной равнины: Ухани, Цзюцзяна, Наньчана, Шанхая и самой столицы Нанкина. Тем самым стратегические планы генералиссимуса оказались бы сорваны.

Основные контуры операции Мао стал продумывать еще летом 1946 года и тогда же поинтересовался мнением на этот счет Лю Бочэна и Дэна. Те, конечно, горячо поддержали Председателя. По словам Дэна, «стратегическое положение Центральной равнины было чрезвычайно важным… [Равнина представляла собой] своего рода большие ворота, которые вели в расположение врага», а горы Дабе — «калитку рядом с этими большими воротами»²⁴⁹. Лю и Дэн в один голос заверили Председателя, что смогут двинуть на юг от 45 до 50 тысяч солдат и завершить «малый Великий поход» за десять дней. Мао ответил, что надо всё хорошо продумать и подготовиться, после чего вернуться к вопросу²⁵⁰.

И действительно вновь поднял этот вопрос в середине мая 1947 года, когда ситуация на фронтах сложилась крайне тяжелая²⁵¹. 15 мая по его решению было образовано Бюро ЦК по Центральной равнине, секретарем которого Мао назначил Дэна²⁵², а в самом конце июня войска Лю Бочэна и Дэна действительно пересекли Хуанхэ. Накануне переправы, которую справедливо можно назвать «наиболее блестящей военной операцией гражданской войны»²⁵³, Дэн обратился к солдатам со страстной речью: «Мы должны перенести военные действия в районы, находящиеся под контролем Чан Кайши; нельзя допустить того, чтобы враг крушил и рушил всё и вся у нас дома… Наш район, куда входят провинции Шаньси, Хэбэй, Шаньдун, Хэнань, напоминает своими очертаниями на карте коромысло, на концах которого мы несем две ноши, два великих сражения — в северной Шэньси и в провинции Шаньдун. Мы обязаны со всей решительностью осуществить стратегический курс ЦК партии, председателя Мао Цзэдуна… нам надо оттянуть на себя противника из северной Шэньси и из провинции Шаньдун. Чем тяжелее станет наша собственная ноша, тем более благоприятно это будет с точки зрения обстановки в целом»²⁵⁴.